Бремя колокольчиков (СИ)

   -  Лариса... Да, помню... Померла она. Царство ей Небесное! А этот чудик и на причастии, знаешь... Подошла как-то одна беременная, ну совсем на сносях, наша прихожанка, каждую неделю по два раза перед родами причащалась. И он это знает. Та - едва на ногах стоит, а он ей: «Вы на исповеди были?» Она: «Общую слышала, а когда вы исповедовали, я из храма вышла, плохо мне было». Он: «Вам причащаться нельзя!» Она - то да сё, объясняет ему. А он так пафосно, на весь храм, декламирует: «Это Христос! Вы понимаете!? Хотите - меня ешьте! А моего Господа я вам не дам!»

   -  И где таких придурков берут?

   -  Да известно где, Глеб, будто не знаешь... Скоро других-то и не останется... Зато речь настоятелю на именины такую забабахал, что тот прям прослезился. Ещё про Пуссек этих, про которых ты говоришь проповедовал тут чего-то, говорит, выпороть их надо и всё... Настоятель аж разомлел.. В пример его ставит! В общем, нормально всё у бати этого будет...

   -  И что они к этим девкам прицепились? Ох... Не к добру это всё ...Нельзя так, самих гнали, а теперь давай вожжи в руки... К чему катимся, Серёг?

   -  Ну да, я слушаю, вот даже и хорошие ребята, а всё про розги да по розовым трусикам... А сам думаю: « Ребята! Дрочите молча!» ...И смех и грех, в общем... Только вот тебя нет, и всех, с кем вместе посмеяться можно было...

   -  Ага, нам смех, а они сидят...Знаешь, такое чувство, что какую-то грань мы перешли, и теперь покатится...

   -  Да ладно те, всё оно как катилось, так и будет . Не мы первые, не мы последние, брат. Ничего нового под солнцем.

   -  Нового ничего, но я для себя тут открытие сделал: правильная жизнь должна кончаться крахом. Как бы сказать... Не в глобальном смысле, но в какой-то немаловажной сфере мира сего. Не в том смысле, что неважной вовсе, но как бы оттуда, сверху, уже неважной. Посмотри, например, на митрополита Антония Блума. Ведь всё рухнуло, что он строил столько десятилетий! Какие надежды были! А всё - в пыль... Но от этого какое-то чувство, что... всё верно. Так оно и должно быть, по-настоящему когда...

   -  Уж не помирать ли собрался? - усмехнулся отец Сергий, выезжая на трассу. - Нам помирать ещё рано! Чё вообще делать собираешься?

   -  Не знаю пока... На историческую родину подамся, в бахай заделаюсь в сущем сане, - усмехнулся отец Глеб.

   -  Угу, всю жизнь с бухаями, а теперь к бахаям податься решил...

Отцы переглянулись и рассмеялись.

   -  Не, Глебушка, я серьёзно, чего думаешь делать-то? Служить-то теперь едва ли удастся...

   -  Да, едва ли... - согласился отец Глеб. - Но я и сам не хочу... в патриархии уж точно... Работу какую-нибудь найду... С компом я неплохо разбираюсь, может подыщу что-то по этой теме... Пока не думал... Бог не выдаст - свинья не съест.

   -  Ну ты погоди, всё же ... Есть ещё замуты в патриархии, может найдём ход тебя вытянуть... Не в Москву, но оно ж после женской этой колонии с дурдомом совмещённой тебе ведь всё нипочём, не? Даже не знаю, как ты там вытянул столько лет...

   -  Да сам не знаю... Спасибо, но я вправду не хочу больше в этой системе, хоть в Москве, хоть где, довольно! Enough - как в Англии говорят!

   -  Я понимаю... Но... Не знаю, в общем... Служить надо...

   -  Ага, только ты уверен, что мы так Богу служим? Ну что «мы». Вот лично я не уверен...совсем... Да и говорю... Прям ощущение грани какой-то. Что было - кончилось...

Отец Сергий гнал за сто двадцать. Начинало смеркаться. Неожиданно пошёл мелкий, косой дождь.

   -  Ну вот, догнали хмарь эту... Сейчас и трасса мокрая будет... - посетовал он.

   -  А я смотрю, ты не сбавляешь, Шумахер.

   -  Ну, а чего мне сбавлять? Быстрее надо домой, а водить я, слава Богу, умею...

   -  А ганцы?

   -  Я же в рясе - отмажусь, если что.

-Резонно...

Помолчали. Сергий включил музыку. Потом выключил.

   -  Кончилось у него... А что началось? Философ, понимаешь, - вернулся он к разговору.

   -  Да я откуда знаю? Вот только давно одну мысль думаю. Любовь, а стало быть христианство, начинается там, где преодолевается выживание. А мы все только и делаем, что выживаем.

   -  Глебушка! Раныне-то люди похуже нас жили.

   -  Понятно. Но... как бы... вот этого состояния мучительного выживания... внутренней надломленности и беспомощности, пусть и покрытой бравадой, не было. Ну, или было, но по-другому как-то воспринималось...

   -  Не знаю. Я тут одну бабку перед смертью причащал. Она уже в беспамятстве, почитай, была. Вдруг очнулась и говорит: «Жизнь прожила - как в жопе пробыла...»

   -  М-да, подумать как то поколение жило ... оторопь берёт...Сам таких историй слышал, и с лагерями, и с войной... Да что я тебе говорю? Но я же не о том... Понимаешь...Тут ключевое слово преодолеть! А мы... я, прежде всего, как-то преодолевать и не умеем. Всё как-то крутимся в своих страхах, фантазиях, идеях, формах без содержания, - продолжал рассуждать отец Глеб, - От этого страха и выживания постоянного Богу доверять не умеем... А без до-верия, какая вера?

   -  До-верие - до веры, то есть? Любопытная мысль. Мне отец один знакомый, монах, всё говорил, что главное - молиться, и всё приложится, а мы всё рассуждаем да чего-то ждём и недовольствуем.