Бремя Милосердия (СИ)

Мальчишку, который плакал и уверял, что его обманули, что ни сном ни духом не подозревал, на что идёт, а когда узнал, было поздно: угрозами заставили быть в деле – этого мальчишку Мёрэйн не помнил. У него было много таких. Очень много. И все они на одно лицо: такое страдальческое, испуганное лицо, отказывающееся верить: «не может быть, чтобы вот так всё закончилось! Чтобы меня действительно наказали! Чтобы вот это случилось со мной!!» И каждый раз один и тот же вопль в глазах этого лица.

«Милосердия!»

Только вот заслуживаете ли вы этого милосердия, граждане? Вы, которые рубите деревья и ловите мальков? Вы, которые жжёте, режете, рвёте – лишь бы набить карман? Вы, которые лжёте, предаёте, клевещите? Вы, которые плюёте на чужую боль, проходите мимо? Вы, которые уродуете, ломаете, насилуете, убиваете? Вы все – считающие, что жизнь животного или дерева ничего не стоит по сравнению с жизнью человека? А жизнь другого человека ничего не стоит по сравнению с вашей собственной? И вообще ничто в мире не стоит дороже вашего личного комфорта, безопасности, сытости и довольства?! Заслуживаете ли вы милосердия – что бы вы ответили тому, кто видит всё?!

Такая речь не раз готова была сорваться с губ Мёрэйна, когда его умоляли о милосердии. Но он молчал. Признать за собой право судить – опасный выбор.

Мастер Гоода, главный свидетель, не произносил громких речей. Рыдающей матери в ответ на её вопль: «Умоляю, скажи, что моего сына совратили обманом! Сжалься! Что тебе дороже – жизнь ребёнка или жизнь дерева?!» он ответил просто: «Хорошее дерево, разумеется, дороже плохого ребёнка. Не я виноват в том, что твой сын оказался дерьмом».

Мать с горя упала, да так и не встала – полгода пролежала, прикованная к постели, а после умерла. Малолетка-браконьер отправился в шахты. Да только не в самоцветные, о которых мечтал, – в белокаменные каменоломни Чисавео, которые должны были стать его домом на весь остаток жизни. А его брат понял, что не сможет жить спокойно под небом, под которым благоденствует мастер Гоода. И решил парень…

Он продал небогатое хозяйство, срыл до земли пэлу и перебрался жить в Сильвеарену, нанявшись на самую тяжёлую работу в порт.

Как всякий человек, одержимый манией, он жил идеей убийства, бредил ею, лелеял её. План был прост: найти в городе кого-нибудь из Неприметных и, рассказав свою историю, попроситься в ученики. Это было бы обычным делом: многие родственники преступников шли в Стражу – «отслуживать» проступок близкого человека. Привилегий осуждённому это не давало никаких, но помогало смыть с дэгжаны пятно позора. Всё упиралось в оружие. Обычное холодное или тем паче огнестрельное на форт не пронесёшь… А голыми руками бойца Неприметных не уложишь никогда, даже если он очень стар… Особенно если он очень стар… Надо сказать, бойца Неприметных и с помощью оружия – холодного или там огнестрельного – обычный человек уложить не в состоянии, но парень об этом не думал… Он облазил все лавчонки торговцев, сбывающих такие вещицы… Не нашёл ничего путного. Ничего такого, что можно протащить на церемонию, на которой нужно присутствовать голышом. И вот тут, словно по волшебству, случай свёл его с одним человеком.

Незнакомец подошёл на улице, в толпе, пробормотал на ухо: «у меня есть то, что тебе нужно», назначил встречу в какой-то подворотне… Парень не удивился бы, если бы там в подворотне его и прикончили бы – но всё равно пошёл: это был тот случай, когда жажда мести становится стимулом жить. Однако в подворотне по голове он не получил, а получил странную полупрозрачную трубку из непонятного материала. «Что это за оружие?» – насупился парень. «Хорошее оружие, – ответил ему торговец. – Получше любого другого. Погляди: прижимаешь эту палку к коже по всей длине – она и невидима. Очень полезно, правда? Этим ты одолеешь любого врага, уж поверь». «Но как её применять?» «А просто. Наводишь точно на человека и в голове представляешь, что палка стреляет». «Как это – представляю в голове? А жать на что?» «А жать-то, браток, ни на что не надо… Представить просто. Вообразить. Вот так». Он берёт полупрозрачную палку – та часть, где материал касается пальцев, не видна, сквозь остальную просвечивает снег и тени забытого богами внутреннего дворика – бросает на снег рукавицу и направляет на неё штуковину… Рукавица исчезает. «Откуда такое диво?!» – изумляется парень. «А много знать – оно вредно, браток»…

Он заплатил за «палку» целое состояние для такого как он, грузчика из порта, – но ничтожно мало за «диво», не виданное в человеческих землях… Об оружии, которое он выменял и с тех пор прятал под ассари, у сердца, он не знал ничего кроме одного – оно даст ему шанс отплатить врагу.

Теперь дел обстояло за немногим – выяснить, кем был человек, так удачно встреченный одержимым местью пареньком.