Бремя Милосердия (СИ)

Тэйсе замер, в ужасе глядя, как железо входит в тело дерева. Ствол стонал – жутко, тревожно. У Тэйсе перехватило дыхание. Ему казалось, он слышит безмолвный крик боли.

– Ты ещё заплачь, – послышался язвительный голос Апажи. – Я-то думал: зачем нам его халок в помощь отрядил, теперь понятно: у нас плакальщика не хватало.

Тэйсе спохватился, пытаясь принять безучастный вид, не зная, куда деться. Ему хотелось кричать: «Остановитесь! Что же вы делаете?!», но он стоял и смотрел, не издавая ни звука, и страдая оттого, что теперь эти парни считают его придурком.

– Только не говори, что тебе на самом деле очень жалко это дерево, ладно? – Продолжал Апажа. – А то, может быть, из уважения к деревьям ты предпочитаешь замёрзнуть насмерть? И, может быть, ты любишь есть сырую рыбу?

Тэйсе потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать смысл сказанного. Он выронил топор, и тот грохнулся в снег.

– Чт-т-то? – Вырвалось у него. – Ты хочешь сказать…

И тут Апажа, бросив пилу, расхохотался. Его склонное к красноте лицо разрумянилось, он бил себя по коленям и прыгал в снегу.

– Ой, я не могу! А ты думал, у халока в кустах тут нанолаборатория, что ли? Сегодня выращиваем первоклассный рыбный суррогат! А завтра – белок со вкусом оленины! А вчера мы ели превосходный образец синтезированной дикой утки!

Гагжа присоединился к старшему другу, прыснув со смеху и утирая пот рукавом.

Тэйсе было не до них: он давился тошнотой, вспоминая вчерашнюю похлёбку. Он всю жизнь прожил в городе и настолько привык к тому, что еду заказывают, синхронизировавшись с полем меморесторана, и её приносит курьер… Ресторанная служба обрабатывает заказ, забрав необходимые блюда на пищепроизводственной базе, где готовят еду. А продукты на базу поставляются из нанолабораторий, где выращиваются тушки – бездушные аналоги плоти живых существ. Из истории Тэйсе знал, что когда-то люди ели мясо убитых животных, но никогда не задумывался – как это, когда твоё насыщение стоит кому-то жизни.

Он с ужасом понял, что его сейчас вырвет.

– На самом деле, это не смешно, – раздался голос у него за спиной, и Гагжа с Апажей умолкли как по команде.

Тэйсе обернулся: позади стоял халок.

– Это не смешно, – повторил вождь патриотов. – Это печально и страшно – что человек настолько извратил свою природу, что ныне испытывает ужас и отвращение к вещам, которые естественны. Гром, – обратился он к Тэйсе, и тот почувствовал себя странно: ему было неудобно и в то же время приятно, что такой большой, строгий человек относится к нему с вниманием. – Гром, ты не должен тревожиться из-за своей слабости. Не ты виноват в том, что тебя приучили есть суррогаты и жить суррогатной жизнью. У нас в отряде ты узнаешь, что такое настоящая жизнь! Что такое жизнь без придуманных ограничений, без ханжеской морали, без извращённых, рафинированных замен всему тому, что естественно. Подумай, – мужчина наклонился к Тэйсе и заглянул ему в глаза, – разве волк совершает преступление, задирая оленя? Разве медведь предпочтёт умереть с голоду, думая о том, что испытывает рыба, когда её вытягивают из реки? Человек – такое же животное, как и они. Мы ничем не отличаемся от зверей. Разве только силой своей воли, которая много выше звериной, а потому даёт нам право распоряжаться теми, кто уступает нам по воле и силе интеллекта, и использовать их себе на благо. Это естественно, и что может быть естественнее? Медведь сжирает рыбу, потому что он сильнее. Волк – хищник – превосходит оленя – трусливое создание. Человек же превосходит их всех – и все они должны служить человеку. Таков закон природы. Те, кто говорил тебе иное, пытаются извратить этот закон. Скоро ты прозреешь и поймёшь, насколько это кощунственно. На. Возьми.

Халок наклонился, поднял из снега топор и вложил рукоять в руку Тэйсе. Подвёл его к спилу.

– Не бойся. У тебя есть полное право делать это.

И отошёл. Тэйсе смотрел на спил, глубоко въевшийся в ствол дерева. Затылком он ощущал взгляды Гагжи, Апажи и халока.

Вспомнился вчерашний разговор с Большим Жёлудем. Так ли уж преступно убивать, чтобы прокормить себя, если нет другого выхода? Вот, у Жёлудя, например, другого выхода не было. Да и у халока с его отрядом – есть ли? А у него? Разве он теперь не оказался тоже изгоем? Случай поставил его в такие условия… Разве теперь есть выбор?..

Он закрыл глаза и со всего размаху ударил по стволу. Топор вошёл в спил и вгрызся в сердцевину. Ствол вековой сосны подался, дёрнулся – и дерево стало заваливаться…

После отъезда реконструкторов руины старинного ангара выглядели особенно огромными и зловещими. Сквозь полуразрушенную крышу виднелось низкое небо, в проём отсутствующей стены – опустевший полигон, за ним – тёмная стена леса. Белое и зелёное. И серое. Серое – это небо…