Бремя раздора

– Не знаю. Но король хотел, чтобы я пожил в его замке, звал меня в гости. И Ниллс вез меня в Санфелл…

Дримленс скучал по воину, он успел привыкнуть к хмурому и неболтливому слуге дядюшки Экрога. По крайней мере, тот верил в сны, относился с уважением и обеспечивал всем необходимым. Лорд сердился на Ниллса за смерть Уоррка и был уверен, что никогда не простит, однако, пока он лежал и смотрел в одну точку на небе или, что еще хуже, на один и тот же тюк, у него было время подумать.

Если Экрог и правда вынудил Ниллса, заставил его, и воин поступал как злой человек, только чтобы выжить, то злиться надо было на лорда Редгласса. Ниллс был добр к Рорри, а тот, кто добр к детям и юношам, не может быть плохим.

– Что с Ниллсом? – вновь подал голос Рорри. – Где он?

– О, не переживай о нем – он не догонит нас и не сможет забрать тебя.

– Да, теперь, пока у нас не будет золота, ты будешь наслаждаться нашим обществом! – засмеялся Нуак. Рорри был готов поклясться, что тот специально заранее сместился по дороге, чтобы колесо попало в яму.

– Что с ним? Он отправился один в Санфелл? Он не станет меня спасать?

– Он бы хотел. Но он мертв.

Юный наследник рода замолчал.

Эти люди убили сильного воителя Ниллса, хотели продать Рорри, словно тот был овцой или коровой, и даже не считали его за человека. Дримленс закрылся тюком, повернул голову и почти беззвучно заплакал.

Наверное, он всхлипывал громче, чем думал.

Нуак перегнулся, подвинул один из тюков в сторону, отобрал тот, которым прикрывался лорд, и радостным голосом заявил:

– Смотри-ка! Этот лорденыш жалеет того мертвеца! Ой, да он плачет, как девка!

До самого вечера лорд Дримленс не отвечал ни на один язвительный комментарий, он молчал и очень старался уснуть. Кошмары, что приходили к нему во сне, пугали, но уже в который раз сбывались. Быть может, это были предупреждения? Может, если что-то изменить, то он сумеет исправить ситуацию?

Что, если Боги хотят помочь достойному их внимания лорду? Быть может, они дают подсказки, но Дримленс не понимает их? Сны иногда становились четче – может, это чтобы донести желание Богов и их предупреждения? Чтобы обратить внимание.

А если все это неправда, то он, пока спит, хотя бы не будет слышать шуточек Нуака.

Хищные птицы, что были в его сне, стая, огромная и бесформенная, – теперь он видел ее ближе, он чувствовал, как они приближаются. Стая налетала на тех двух хищников, что имели лица Нуака и Цимта, закручивала в вихрь, и когда тот останавливался, лорд видел лишь окровавленные тела и птичьи лапы, что тянулись к нему.

Под самый конец сновидения Рорри увидел, как вдалеке наперерез стае мчат всадники. Их плащи развевались на ветру, от них исходило желтое свечение, а их головы были не человеческими – волчьими. Но они не пугали лорда.

Спустя два дня и, следовательно, два сна оба его спутника по очереди отлучились. Из обрывков диалогов Рорри смог понять, что они были в поселениях или в городах, где-то, где смогли отправить письма и встретить каких-то знакомых. Они называли их «верующими в древних» и «приверженцами Первых».

Спустя еще две ночи Наук куда-то уехал и более не возвращался. Рорри слышал, как оруженосец прощался с рыцарем и Цимт несколько раз спрашивал, понял ли его напарник, что надо говорить, трижды требовал показать письмо, убрать его и снова показать. Дримленс смог разобрать, что оруженосец отправляется в Миррорхолл.

Одну из лошадей Нуак забрал, в седельные сумки он набрал себе пропитания из мешков, и наследник слышал, как сир звенел монетами, отсчитывая их. Теперь место на козлах занял мужчина. Он останавливался лишь на ночь, отойти по нужде или вытащить для этих целей своего пленника, ноги которого плохо слушались, или когда требовалось сменить лошадей. Рыцарь почти не разговаривал с Дримленсом; Рорри и сам не желал вести беседы – люди, которым он доверял, предали его, Экрог обманывал, а Ниллс, что оказался самым честным и добрым, был мертв. Лишь одно радовало будущего правителя – вместе с исчезновением оруженосца пропали и грубые шутки, издевки и противный смех.

Постепенно, с каждым разом, как Рорри ложился спать, сновидения приобретали что-то новое. У птиц появлялись человеческие лица, незнакомые, размытые; вихрь приобретал черты сражения, виднелись каменные стены и ступени, легко различались среди всей массы мечи и топоры; хищное крылатое создание с лицом Нуака исчезло, и остался лишь Цимт; головы всадников так же медленно, но верно менялись со звериных на человеческие, и под конец волки виднелись лишь на их плащах.

С каждым сном птицы и всадники сближались, и в последних видениях всадники останавливали стаю. Они указывали в сторону, туда, где был Рорри – он видел их руки над своей головой, – и говорили что-то. Лорд не знал, что делать. Нечто тяжелое прижимало его, он не знал, хватит ли сил сдвинуть это и показаться. Что-то во сне мешало ему кричать и говорить, и он не мог решиться – молчать и ждать или приложить усилия и попросить о помощи.