Бремя власти

— Прямо туда, добрые люди, не заблудитесь. По этой улице шагов триста, а там городская площадь, — друзья переглянулись: надо же, он называет Длинную Лошадь городом, — прямо на ней большая двухэтажная гостиница, «Два короля» называется. Она недёшева, но у таких богатых господ, я думаю, денег на неё хватит. Милости просим, — крикнул он уже им в спину, — и не забудьте посетить наш праздник. Весь город нынче ночью сегодня гуляет! И скажите Гарвену — это хозяин гостиницы, что это я вас к нему прислал! Ифор меня зовут…

Кивнув Ифору на прощанье, Томас со всей кавалькадой направился по улице. Мощёная дорога при въезде в Длинную Лошадь заканчивалась; улица представляла собой просто прибитую ногами и копытами землю, по всей видимости, по весне и осени превращавшуюся в непролазную грязь. Что было совершенно необычно для деревни, пусть даже и такой большой, как эта, так это наличие двухэтажных и даже трёхэтажных домов: даже в Хартворде таких не имелось, и это действительно давало некоторые основания называть Длинную Лошадь городом. Первые этажи таких домов, сложенные из крупного известняка, настолько глубоко уходили под землю, что для того, чтобы войти внутрь, требовалось спуститься по небольшой лестнице во внутренний дворик. Верхние этажи, все деревянные и, вероятно, от недостатка места, каждый следующий по размерам больше предыдущего, нависали над улицей. Впрочем, насколько заметили путники, такие высокие дома стояли только в районе западных ворот, а чем дальше, тем более Длинная Лошадь начинала походить на обычную деревню с плетёными заборами и огородами.

Чуть дальше стала заметна и своеобразная конфигурация поселения: оно напоминало многолучевую звезду. Все улицы и проулки сходились в центр деревни, смещённый к Западным воротам; дальше на восток от площади дома мельчали и беднели, и там вольготно чувствовали себя свиньи, собаки, куры и прочая живность, свободно разгуливавшая по улицам.

Чем ближе к площади, тем больше народа попадалось навстречу, поодиночке и в обнимку, с факелами и музыкальными инструментами, в венках, а некоторые почему-то с маленькими вениками в руках. Мужчины — в нарядных расшитых рубахах, а девушки и женщины в праздничных платьях, нередко довольно откровенных, и что особенно поразило всю компанию — всё больше и больше людей, встречавшихся им по дороге — в расписных масках, почти полностью скрывавших лица. Дело близилось к полуночи, и весь этот веселящийся и подвыпивший люд стремился куда-то к Восточным воротам.

В середине деревенской площади стоял большой крытый колодец, вокруг которого при свете многочисленных факелов около полутора десятков пар под зажигательные звуки волынок и инструментов, напоминавших скрипки, отплясывали что-то похожее на бранль, но в заметно более быстром темпе. Вокруг толпилось с полсотни зевак, притопывающих и хлопающих в ладоши; везде сновали девицы, судя по виду, прислуга из разных таверн, с большими подносами, заставленными кружками с брагой и элем. Во всех домах горели окна, а двери распахнуты настежь, причем видно было, что люди, заходящие внутрь и выходящие наружу, вовсе не обязательно являлись хозяевами этих домов. Везде танцевали, пели и пили.

Эдмунд, Гуго и Томас спешились, ведя на поводу лошадей. Гостиницу они заметили сразу: большое двухэтажное здание с огромной вывеской перед входом, и главной задачей стало пробраться к нему через толпы народа. Немедленно какие-то девушки с масками на лицах, подскочив к молодым людям, водрузили им на голову цветочные венки и даже сделали попытку втянуть Гуго с Томасом в танцующий хоровод. Гуго, немедленно развеселившись и подарив на ходу пару поцелуев, клятвенно пообещал найти этих красавиц через часок.

Привязав лошадей к длинной жерди, прикрепленной к стене рядом с входом, путники помогли девушкам спешиться, и зашли в переполненную залу. В лицо им дохнуло тёплым воздухом, в котором перемешались запахи браги, пива и жареного мяса; в дальнем углу горел очаг, в котором над пылающими углями томилась насаженная на вертел половина бараньей туши; падающие капли жира с шипением разбивались о раскалённый лист железа, заменявший противень. Двое слуг по очереди медленно вращали вертел, морщась от нестерпимого жара. За длинными столами в общей зале сидели человек тридцать, производившие невероятный шум; стук глиняных кружек, смех и нестройные песни висели в воздухе. Девушки в передниках, раскрасневшиеся от жара и постоянной беготни, обносили посетителей всё новыми порциями еды и выпивки. Одна из них, заметив новоприбывших, остановилась, и на вопрос Томаса о хозяине указала пальцем на здоровенного мужчину за стойкой.

— Вам к нему, — пояснила она, пытаясь перекричать шум, — зовут его Пэдриг Гарвен. Вам комнаты нужны? Ежели подождёте немного, то проще будет разговаривать.

— Почему подождать?

— Полночь скоро, и народ весь повалит на восточные луга праздник отмечать.