Бремя власти

Тракт был древен, как само королевство: широкий, чуть ли не в двадцать футов, так что две подводы легко могли здесь разминуться, не съезжая на обочины, и — что особенно удивительно, — мощёный крупным булыжником, изрядно оббитым от старости и частоты использования. Это очень старая дорога, пояснил Томас, и очень длинная. Её начали строить ещё при Мередидде Уриене, знаменитом собирателе королевства, и в то время она выполняла скорее военные функции, служа для передвижений многочисленных армий. Первый король Корнваллиса почти всю свою жизнь провёл в седле, разъезжая с юга на север и обратно по делам военным и посольским. Тракт тянулся на север на сотни лиг, петляя из стороны в сторону, так или иначе проходя в близости от границ крупнейших феодальных владений.

С течением времени дорога, ставшая главной жизненной артерией государства, обросла деревнями, замками, монастырями и большими городами, хотя Лонхенбург по-прежнему оставался самым крупным из них. Передвигаясь достаточно быстро, можно было добраться до столицы менее чем за неделю, а миновав королевские земли, достичь самого древнего города королевства — Балморала, основанного ещё в первые годы покорения этих земель предками нынешних народов. Ныне Балморал находился в сердце владений графа Тэлфрина, одного из самых могущественных корнваллисских князей. Далее располагались города Глембахат, Белфур, Абердур и много других, а далеко-далеко на севере — Эйлен-Донан, наверное, последняя обитаемая точка в королевстве. Дальше тракт терялся, и что находилось за Эйлен-Донаном, могли предположить только его обитатели: там простирались болота, горы и непроходимые леса, в которых, как говорили, до сих пор обитали странные и страшные племена, оставшиеся непокорёнными за все эти сотни лет. Поговаривали, что тамошние обитатели сродни ограм: огромные, в полтора человеческих роста, носившие шкуры и передвигавшиеся верхом на гигантских волосатых животных, у которых рога росли прямо изо рта.

В южном направлении Северный тракт, дотянувшись до реки Апенраде, круто поворачивал на восток, к Длинной Лошади. Примерно в двух днях пути от деревни начинались владения герцога Ллевеллина, правда, для того, чтобы достичь замка Драмланриг, в котором обретался Пемброк Даннидир, пришлось бы ехать ещё дня три-четыре.

Причиной резкой перемены направления тракта был огромный овраг, почти пропасть, в который сверкающим водопадом низвергалась Апенраде; по ту сторону оврага виднелся густой лес, взбиравшийся на высокие горы и расстилавшийся до самой Стены. Овраг этот, как говорили, тянулся на восток и юго-восток до самого моря, превращаясь в самый настоящий фьорд, в который на добрый десяток миль вглубь могли заходить даже самые крупные корабли. Сейчас дорога шла в полумиле от края этой пропасти; в давние времена, во время постройки тракта, овраг находился намного дальше, но ветер и вода мало-помалу делали своё дело, обрушивая его края. Через какое-то время, наверное, овраг грозил поглотить и саму дорогу, но пока между ней и пропастью лежали крестьянские поля с какими-то низкорослыми деревьями.

Выбравшись на дорогу, друзья оказались не более чем в миле от Длинной Лошади; поля расстилались не только справа до обрыва, но и слева от тракта; по эту сторону, насколько позволяла рассмотреть сгущающаяся темнота, засаженные подсолнухами. Сама деревня, что считалось большой редкостью, оказалась окружена стеной — не каменной, а деревянной, представлявшей собой очень высокий, в два человеческих роста, частокол из грубо отёсанных и заострённых вверху брёвен; внутрь вели обитые железом ворота.

Западные, к которым и приближались путники, были широко распахнуты, и изнутри слышались звуки музыки и весёлые крики. Перед воротами стоял на страже толстенький мужичок с алебардой в руках и в кожаном шлеме, составлявшими единственные предметы его вооружения. Привалившись плечом к створке, он гораздо больше интересовался происходившим по ту сторону частокола, чем прибывающими гостями. Заслышав стук копыт, он лениво обернулся, и тотчас попытался принять воинственный вид: крестьяне с окрестных деревень почти никогда не приезжали на лошадях и уж точно без оружия. Впрочем, он и не думал запирать ворота: долгие годы безопасности и отдалённость от Стены делали свое дело, и безмятежное выражение его лица ясно говорило, что само наличие стражника возле ворот — это не более чем проформа.

— Приветствую вас, гости, — провозгласил он сиплым голосом, — по делу или увеселения ради?

— Проездом, добрый человек. — Томас подъехал к нему поближе и, нагнувшись, вложил ему в ладонь мелкую серебряную монету. — Не подскажешь ли, где уставшие путники могут найти ночлег на эту ночь?

Стражник, оставшись очень довольным этим подношением, махнул рукой в сторону ворот.