Бремя власти: Перекрестки истории

Со стороны Александра, возможно, так оно и было. Он искренне любил Нарышкину, рождение дочери Софьи в 1808 году укрепило его чувства. Не такова была Мария Антоновна: она изменила императору с графом А. П. Ожаровским. [116]В 1813 году Нарышкина родила Александру сына Эммануила, а уже летом 1814 года они с Александром расстались: Мария Антоновна предпочла императору князя Г. И. Гагарина, [117]роман с которым начался у нее еще год назад. Александр тяжело пережил этот разрыв: «Я страдал невыразимо, но ее доводы были так благородны, так возвышали ее в глазах света и в моих собственных, что с моей стороны возражать было невозможно» [1;77].

Но все это еще впереди.

Александра ждет множество испытаний: убийство отца, двадцатипятилетнее царствование, наполеоновские войны, слава освободителя Европы, смерть в 1824 году горячо любимой дочери Софьи Нарышкиной, страшное наводнение в Петербурге, болезнь супруги Елизаветы. Внезапная смерть в Таганроге.

Мережковский показывает Александра в самый драматичный момент его жизни, в ту «минуту роковую», которая, подобно молнии, пронзила все его дальнейшее существование своим безжалостным и страшным блеском.

Знал ли Александр о заговоре, понимал ли, что только смерть Павла – залог успеха? И знал, и понимал – отвечает Мережковский, заставляя героев называть все своими именами:

Александр. А если кровь?

Елизавета. Лучше кровь, лучше все, чем то, что теперь! Пусть наша кровь…

Александр. Не наша…

Молчание.

Историки и мемуаристы не столь категоричны. О чем говорили между собой Александр и Елизавета, не может знать никто. В разговорах с Паленом, с заговорщиками Александр был крайне осторожен. Возможно, он иск

М. А. Нарышкина

ренне верил в возможность сохранения жизни Павла, рисуя себе идиллическую картину его мирного существования на покое в Михайловском замке. Скорее всего, он успешно обманывал сам себя, сознавая, что никакой идиллии быть не может, и смерть отца неизбежна. Оттого и мучается так, и страдает, искушаемый дьявольски хитрым Паленом. Знаменателен разговор между ними в третьем действии, когда Пален приносит Александру на подпись манифест об отречении императора Павла и о восшествии на престол Александра.

Александр. Подписать?

Пален. Да.

Александр. Кровью?

Пален. Зачем кровью? Чернилами.

Александр. А я думал, – договор с дьяволом – кровью…

Все понимает. Но – подписывает.

Личность Александра на самом деле сложнее этого картонного Пьеро, то и дело проливающего слезы и ломающего руки. Он прекрасно видел недостатки правления и Екатерины, и Павла: «Мой отец, – писал он Лагарпу [118]в 1797 году, – по вступлении на престол захотел преобразовать все решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены» [1;24–25].

Бывшее у него некогда желание «добровольного изгнания» постепенно сменилось осознанным стремлением принести пользу отечеству.

«Вам давно уже известны мои мысли, клонившиеся к тому, чтобы покинуть свою родину, – пишет он Лагарпу. – В настоящее время я не предвижу ни малейшей возможности к приведению их в исполнение, а затем и несчастное положение моего отечества заставляет меня придать своим мыслям иное направление. Мне думалось, что если когда-нибудь придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев» [55;163].

Как тут не вспомнить бессмертные строки Е. Баратынского:

Не властны мы в самих себе
И, в молодые наши леты,
Даем поспешные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

Став «освободителем Европы», собственное Отечество Александр не освободил.

Елизавета Алексеевна

Великая княгиня Елизавета Алексеевна – Луиза Мария Августа, дочь маркграфа Баден-Дурлахского Карла Людвига, – родилась 13 января 1779 года. Ее мать Амалия, принцесса Гессен-Дармштадская, в молодости приезжала в Россию с сестрами, одна из которых – Вильгельмина – стала первой женой Павла. В сентябре 1793 года состоялось бракосочетание 14-летней Елизаветы Алексеевны и 16-летнего Александра.