Бремя власти: Перекрестки истории

«Император, сославший князя Зубова в его деревни, – пишет Август Коцебу, [108]– увидел в этих почестях как бы насмешку над собой и в громовом указе запятнал графа упреком во «враждебной подлости» [50;324].

При всем своем кажущемся добродушии Пален обид не прощал.

Он обладал острым умом, хитростью, силой духа, «непоколебимым хладнокровием и ужасающей настойчивостью», а также той придворной ловкостью, которая позволяла ему быть «непотопляемым»: подобно ваньке-встаньке он каждый раз поднимался из опалы, завоевывая все новые и новые высоты. Он сумел добиться расположения Павла, а также приобрел доверие императрицы и фаворитки Нелидовой, действуя через Кутайсова. [109]Вскоре Пален был опять принят на службу и назначен командиром лейб-гвардии конного полка и инспектором по кавалерии.

П. А. Зубов

В 1798 году Павел произвел Палена в генералы от кавалерии, наградил Андреевской лентой, затем назначил Петербургским военным губернатором, в феврале 1799 года возвел в графское достоинство, а в 1800 году вручил ему большой крест Мальтийского ордена.

Так Пален стал одним из первых лиц государства, хорошо научившись обходиться с мнительным и подозрительным Павлом. В отличие от шекспировского Гамлета, с которым в свое время любили сравнивать великого князя, Павел оказался той флейтой, на которой играть легко. Пален быстро овладел искусством обращать в свою пользу слабости, страсти, предубеждения и заблуждения императора.

Пален умел себя вести при дворе: «…он никогда ни о ком не говорил прямо чего-либо дурного, но никогда не был и защитником честного человека, а соблюдал осторожное или преступное молчание или же отпускал какую-нибудь остроту, казавшуюся забавной, но на самом деле гораздо более опасную, так как при дворе все смешное и неловкое прощается труднее, нежели порок» – так пишет о Палене хорошо его знавший барон Карл Гейкинг [54;250].

Юной княгине Доротее Ливен [110]Пален казался воплощением добросердечия: «Пален был человек крупный, широкоплечий, с высоким лбом и открытою, приветливою, добродушною физиономиею. Очень умный и самобытный, он в своих речах проявлял большую тонкость, шутливость и добродушие. Натура, не изощренная образованием, но сильная; большое здравомыслие, решительность и отважность; шутливое отношение к жизни» [54;180].

Спокойный, уравновешенный, любящий тонко пошутить, Пален, очевидно, сумел создать вокруг императора атмосферу доверия и надежности, столь необходимых подозрительному и одинокому Павлу, тем более что Пален всегда производил впечатление искреннего и открытого человека: «Всегда казалось, что он говорит то, что думает; выражений он не выбирал» [54;292]. Император же, благодаря честности и откровенности своего нрава, а также некоторой наивности, верил льстивым речам и никогда ни в ком двоедушия не подозревал.