Брянские зорянки

В день рождения второго сына Ивану Кукушкину прислали из издательства письмо, в котором говорилось: «Сообщаем, что «Зеленое море» отрецензировано. Все пять рецензий положительные. Шестая — с доработкой. В настоящее время с рукописью знакомится редактор. После прочтения последним будет решаться вопрос о включении «Зеленого моря» в подготовительный план издательства».

Вскоре, а точнее в тот год, когда у третьего сына Васятки прорезались зубы, писателю Кукушкину сообщили: «Рукопись редактором прочитана. Дирекция намерена была доложить ее редсовету. Но в связи с тем, что в текущем году заседаний редсовета не предвидится, решение вопроса о рукописи переносится до первого квартала очередного года».

В день серебряной свадьбы Иван Кукушкин получил новую весточку о «Зеленом море». Издательство сообщило: «Рукопись на редсовете рассмотрена. Принято решение включить «Зеленое море» в подготовительный план. Но так как план на следующий год уже сверстан, договорено передвинуть срок включения рукописи в плановую таблицу еще на полтора года».

…Хмурой, дождливой осенью энного года в кабинет нового (старый ушел на пенсию) директора «Крупной книги» товарища Трусозайцева вошел, опираясь на костыль, белобородый старичок и, сняв шапку, проговорил:

— Я молодой автор. Здравствуйте. Пришел узнать насчет своей повести.

— Какой повести?

— «Зеленое море» — о целинных хлебах.

— Когда вы ее сдавали?

— Еще при старом директоре, товарище Канителине.

— Вот то-то и оно… при старом, — недовольно пробормотал Трусозайцев. — Все старое мы сейчас заново пересматриваем, перетряхиваем, уточняем. Как ваша фамилия?

— Кукушкин… Иван Кукушкин, из целинного совхоза я. А точнее, из города Березняки, — сообщил дед. — Он, совхоз-то наш, теперь городом стал. Тридцать тысяч населения!

Товарищ Трусозайцев достал из стола список рукописей, провел по листу сверху вниз прокуренным пальцем и, найдя нужную фамилию, поднял удовлетворенные глаза.

— Все в порядке, дедок! Ваша рукопись послана на первую рецензию. И если…

Пояснения издателя насчет возможного варианта новой «первой» рецензии дедушка Иван слушать не стал. Он нахлобучил на уши шапку и заковылял к выходу.

* * *

Майским солнечным утром нового високосного года в издательстве «Крупная книга» поднялся большой переполох. Перепуганные криком директора сотрудники рыскали по столам, шкафам, перетряхивали архивы, бегали из кабинета в кабинет, безнадежно пожимали плечами, спрашивали друг друга:

— Не нашли?

— Нет.

— Как сквозь землю…

— Не мудрено.

На шум и топот прибежал, запыхавшись, председатель месткома:

— Что случилось? С чего переполох?

Трусозайцев вынул взлохмаченную голову из шкафа, устало опустился в мягкое кресло, вытер ладонью нотный лоб:

— Скандал, батенька. Мировой скандал. О рукописи старика Кукушкина каким-то чудом пронюхал критик товарищ Рогач. Повесть его хотя и на историческую тему… о первых целинниках тридцать лет назад. Но талант есть талант, ну и тово… поднял ее на щит. А наши чиновники, шил их бес серым жгутом, маринуют. Тянут кота за хвост.

— Так в чем же дело? — сказал председатель месткома. — Берите, редактируйте, сдавайте.

— Да я бы, — вздохнул Трусозайцев, — сей миг бы в набор… в печать. Но вот беда… рукопись затеряли. Как черт с квасом ее проглотил.

Не успел Трусозайцев произнести эти слова, как в дверь кабинета протиснулась сияющая голова главного редактора Ипата Балтазаровича Телушкина. Он на цыпочках прошел по ковровой стежке и торжественно водрузил на стол пожелтевшую, покрытую многолетним слоем пыли рукопись.

— Вот, — проговорил, задыхаясь от радости, Телушкин. — Нашли голубушку. Цела-целехонька, Казимир Степанович. А это договорчик. Все на мази. Лишь подписать.

— Наконец-то! — просиял Трусозайцев. — Нашлась, чертовка!

Он облегченно вздохнул, словно только что сбросил с плеч большую гору, взял рукопись, вынул из стакана ручку, размахнулся и… написал: «Рукопись послать на пос. рецензию».

«И да маг румэла…» (Почти по Гоголю)

Начальник ремонтной конторы Иван Матвеич Редька оглядел созванный на экстренное совещание узкий круг подчиненных и, тяжко вздохнув, заговорил:

— Поздравляю. Щиро дякую вас. Допрыгались. Доигрались в народную копеечку, бодай нас корова. Дошвырялись ею направо, налево. В прессе вон обсуждение идет. Рачительных хозяев добрым словом… А таких швырял, как мы, — в хвост и в гриву, в гриву и в хвост.

— Это за что же нас-то? — шмыгнул красным носом мужчина с лицом, похожим на медный чайник. — Разве мы все на ветер… в трубу-с? Глянь, каких два дома отгрохали! Шапка летит с головы.

— Летит, как же, — подтвердил Редька. — Волосы дыбом, как глянешь, сколь вокруг битого кирпича, стекол, порченых досок. А как возим цементный раствор? Вы видели хоть раз, как печет блины неумелая молодица? Видели. Ну вот так и у нас. На загнетке густо, а в сковородке — пусто. Всю дорогу ведь заляпали ценнейшим раствором.

— Верно! Безобразничают иные, — раздался голос из дальнего угла. — Ленятся в щель кузова тряпку сунуть. Греть за это надо.