Бриг «Меркурий»

- О вас. О том, для чего и почему вы решились открыть аукционный дом, и о том, что это такое на самом деле. - Стас отложил в сторону салфетку, которой он тщательнейшим образом вытер каждый палец, и снова сосредоточился на Александре.

Она сидела в задумчивости.

- Наверное, я хотела жить в собственном мире, - наконец ответила она.

- Ну, это… не очень конкретно.

- А какую конкретику вам хотелось бы услышать?

- Скажите честно - вы решили заработать много денег, торгуя русским искусством? - прищурился журналист?

Она улыбнулась:

- Стас, я вас разочарую. Я не мечтаю заработать много денег - просто я знаю, что никогда их не заработаю.

- Это почему же? - не поверил он.

- Потому что для того, чтобы заработать много денег, надо их не просто любить - в них надо верить. Надо пожить детдомовской сиротой, чтобы искренне уверовать, что большие деньги могут что-то изменить в жизни, сделать счастливым, свободным, талантливым. Возвысить вас над людьми.

- А вы в это не верите?

- Я знаю, что это не так… Давайте ваш следующий вопрос.

Журналист как будто смутился немного:

- Александра, я ведь сегодня не готовился… Давайте вы мне сами расскажете о вашей работе.

- О чем, например?

- Ну, например, о том, как вы отбираете работы для аукциона.

Она снова улыбнулась:

- Беру те, что нравятся.

- Так просто?

- Конечно. Главный критерий - качество вещи. Я стараюсь найти хорошие работы хороших художников.

- А что такое хорошая работа?

- Прежде всего подлинная. Желательно не этюд, а полноценная вещь, такая, в которую живописец пытался вложить душу. Такая, которая ему была дорога.

- Тогда кто такой хороший художник?

- Для меня, как для аукциониста, - тот, который продается.

- Вы шутите?

Она ухмыльнулась:

- Нет, я абсолютно серьезно.

Принесли вторые блюда - ей камбалу на гриле, а ему огромный кровоточащий стейк.

Голода она больше не чувствовала и потому не спеша ковыряла свою рыбу, наблюдая за Стасом. Тот, приходилось признать, был великолепен: ел с чисто мужской настойчивостью, но вместе с тем без жадности, изящно расправляясь с огромным куском мяса. Сейчас он показался ей гораздо моложе, чем при первом взгляде у «Вайта», лет тридцать от силы.

Он чувствовал на себе её пристальный взгляд, но, казалось, ничуть им не смущался, утоляя голод здорового сильного зверя.

«Поди, качается каждый день», - промелькнуло у Александры в голове.

Вдруг Стас поднял голову и взглянул так, будто она была продолжением его стейка.

У неё перехватило дыхание. Он как будто ухмыльнулся про себя и продолжил трапезу как ни в чём не бывало.

Наконец с едой было покончено, и оба они заказали кофе.

Стас о чём-то задумался. Она мельком посмотрела на часы. Господи, почти одиннадцать.

Уж как-то чересчур сильно она позволила себе расслабиться с этим малознакомым мужчиной, вяло поругала она себя.

- Александра, скажите, а подделки часто вам попадаются? - наконец прервал он молчание.

- Разумеется.

- А почему люди приносят фальшивки на продажу - по незнанию или обмануть хотят?

- По-разному.

- А почему аукционные дома их продают?

- Никто не застрахован от ошибок.

- Даже «Вайт»?

Александра кивнула. Действительно никто.

- Это поэтому вы отказались сегодня говорить о «Бриге «Меркурий»?

- Стас, сколько экспертов, столько мнений.

- Но мне интересно именно ваше мнение. - Стас прилип к ней своим масляным взором.

Она молчала.

- Пожалуйста, почти умолял Стас, - я очень хочу разобраться в этой картине.

Александра колебалась:

- Это не для интервью, я надеюсь?

- Ну что вы, Александра, строго между нами и строго конфиденциально.

- Её хороший художник нарисовал, - наконец осторожно ответила она.

- Но не Айвазовский?

- Нет.

- Но ведь так похоже!

- Похоже, - согласилась она. - И приемы-то все Айвазовского: тут вам и доминирующий цвет, и множество его оттенков, тут вам и темно-синий ободок вокруг луны, и сизая дымка на просвет сквозь бегущие облака, причем они написаны, конечно же, более плотной краской, чем небо и море. И волны такие безупречно гладкие, что без труда отражают лунный свет, а главное, они прозрачные, а сверху - кремовые барашки, тоже, конечно, положенные мазками более густыми.

И волны классические, с безупречной градацией - от полупрозрачного аквамарина до черно-чернильных непроницаемых глубин, причем все это на одном дыхании, без видимых швов и переходов.

- Так чего ж вам ещё?

- Видите ли, секрет Айвазовского заключается в том, что при всем его необыкновенном натурализме каждый его холст - это грандиозная фантазия. Он рисовал не с натуры, он рисовал по памяти, по прихоти, если хотите. А прихоть, в отличие от техники, подделать невозможно.

Оба замолчали.

- Простите, Александра, а вы уверены, что не ошибаетесь? - с сомнением произнес Стас.

- Уверена.

- А почему вы так уверены?

- Потому что я - эксперт, - улыбнулась она. - А у эксперта должно быть своё мнение, которому сам он обязан доверять. Ведь судить о работе - это все равно, что ставить диагноз. Иногда смертельный. Для этого надо безоговорочно верить в себя, в своё знание и в свой «глаз».