Бриганты

Караульного мы услышали издалека. Он глухо и часто покашливал. Скорее всего, туберкулезник. Лечить их сейчас не умеют, и о том, что болезнь заразная, не знают. Сидел он под навесом над воротами. Туда вела каменная лестница в три ступеньки. Видимо, архитектору больше нравились нечетные цифры. Поднятый мост закрывал обзор, но англичанина это не смущало. Мы долго ждали, когда он спустится вниз, потому что по обе стороны от лестницы можно был спрятаться за выступы. Увидев перед собой две черных силуэта, туберкулезниц отпрянул, но закричать не успел, потому что поперхнулся кашлем. Я зажал ему рот рукой в кожаной перчатке, а Хайнриц ударил ножом. Мы бережно положили потяжелевшее тело под стену. Я тщательно вытер обслюнявленную перчатку об одежду англичанина.

Ко второй башне я пошел, не прячась и глухо покашливая. Наверху никого не было. Мы спустились по винтовой лестнице вниз. На следующем уровне находилась жилая комната с камином. Над камином на крючке висела глиняная масляная лампа, огонек которой сильно чадил, почти не давая света. В помещении сильно воняло подгоревшим буковым маслом. По обе стороны камина находилось по деревянной кровати. В каждой спало по два человека. Одетыми и обутыми. Мы подошли к первой кровати. Мне попался парень лет восемнадцати. Он мычал и не хотел просыпаться. Хайнриц Дермонд уже перерезал глотку своему, а я никак не мог разбудить. Наверное, видел во сне любимую женщину или родной дом. Так же долго он не хотел умирать: дергался всем телом, грыз перчатку, хватался за нее руками. Крови из него натекло раза в два больше, чем из соседа. Со второй парой разделались быстро. На нижнем уровне лежали связанные бечевкой пучки стрел, наверное, по сотне в каждом, и находился выход во двор. Мы туда не пошли, вернулись на стену.

На походе к первой башне я услышал шаги. Кто-то, не соблюдая осторожности, шел нам навстречу. Я придержал Хайнрица рукой, чтобы оставался на месте, а сам пошел вперед, глухо покашливая.

— Не спится, Боб? — спросил идущий на английском.

— Да, — невнятно произнес я и глухо закашлял.

— Пойдем в башню, посидим, — предложил он и направился в обратную сторону.

Я догнал его и ударил в выемку на шее ниже черепа. Чтобы не промахнуться, приблизился к человеку настолько близко, что услышал его дыхание. Этому удару меня научили еще в шестом веке. Если нанесен точно, смерть наступает мгновенно. Быстро и легко убивать себе подобных люди научились раньше, чем многим другим полезным навыкам. Рука меня не подвела. Я успел подхватить падающее тело и помог ему опуститься на стоожевой ход без шума. Затем вернулся к оруженосцу и предложил следовать дальше.

В первой башне тоже было жилое помещение с камином и двумя кроватями, но спали только на одной. Оба пожилые, бороды с сединой. Надоело, наверное, землю пахать, погнались за большими и легкими деньгами. Говорят, в предыдущие годы англичане увозили из Франции столько добычи, что даже деревенские ходили в шелках. Но колесо фортуны вертится. Если вовремя не отпустил его, вскоре окажешься в грязи под ним.

Из этой башни мы вышли во двор замка. Ни собак, ни гусей там не оказалось. Мы подошли к караульному помещению — пристройке возле ворот. Дверь была не заперта. Внутри было темно и ни черта не видно. Зато слышен храп одного и сиплое дыхание другого человека. Потребовалось время, чтобы глаза привыкли и различили спящих. Храпун лежал с краю, поэтому я жестами дал понять Хайнрицу Дермонду, что начнем одновременно. Я беру крайнего, он — того, что под стенкой.

Храпящий проснулся от первого моего прикосновения и успел произнести:

— Чего…

После моего удара в шею он нашел силы преодолеть мое сопротивление инемного приподнять голову. На этом его брыкания и закончились. Хайнриц разделался со вторым. Мы вышли на свежий воздух, который показался мне резким, отрезвляющим. От густого запаха свежей крови пьянеешь и дуреешь. Нужна постоянная тренировка, чтобы не реагировать на него.

— Присядем, отдохнем, — шепотом молвил я Хайнрицу Дермонду.

Мы опустились на толстое бревно, которое лежало под стеной возле первой башни. Наверное, днем английские лучники устраивали здесь посиделки. Хвастались своими подвигами, подкалывали друг друга, ссорились. Вскоре их место займут французские пехотинцы.

Мы поднялись на стены, прошли к тому месту, где нас ждали два бойца. Оба сидели на корточках рядышком. В темноте одному даже в знакомом месте страшно, а в незнакомом — вдвойне.

— Дайте сигнал, пусть поднимаются остальные, — шепотом приказал я.

Остальные бойцы поднимались в доспехах, из-за чего иногда шумели. Доставили они и наши с Хайнрицем Дермондом доспехи. Мы облачились в них. Настолько привык к их тяжести, что, когда снимаю, кажется, что уменьшается земное тяготение. Хочется двигаться вприпрыжку.