Бриллиантовая пыль

— Шустовского изволите?

— Нет, французского…

— Как прикажете.

Официант исчез так же быстро, как появился.

— Не понимаю: зачем вы назначили встречу в этом месте, — недовольно морщась, сказал Натан Лазаревич.

— А что, собственно, вам здесь не нравится? — поинтересовался его собеседник. — Отличное местечко, по-моему.

— Меня тут… знают… — нехотя промямлил Натан Лазаревич.

— Понимаю, — с ироничной усмешкой сказал молодой человек. — Вы ведь здесь постоянный гость, не так ли?.. И посещаете вы не только ресторан, а бываете и в заведении по соседству… В том самом… с нумерами.

— Вам-то что за дело до того, где я бываю, господин?.. — ворчливо спросил Натан Лазаревич, запнувшись в конце фразы. — Кстати, а вы кто такой? И как ваше имя?

— Я — Арбитр, — ответил молодой человек.

— Что за странное прозвище?

— Это не прозвище, а профессия, или, если хотите, миссия… Впрочем… Вы можете называть меня… скажем… Николаем Ивановичем.

— Как угодно. Только давайте уже перейдем к делу.

— Гут. К делу — так к делу, — убрав ироничное выражение с лица, согласился назвавшийся Николаем Ивановичем человек. — Вы ведь в курсе всех операций, которые совершаются в банке вашего тестя?

— Только тех, в которые он меня посвящает, — уклончиво ответил Натан Лазаревич.

— Не скромничайте, господин Борштейн. Вы ведь его родственник и доверенное лицо. Кстати… А почему вы Борштейн?

— Тесть настоял… Решил, видите ли, свою фамилию потомкам оставить, а у него две дочери… Возомнил себя невесть кем… Пришлось мне взять фамилию жены. А что было делать? Я сам из небогатой семьи.

— Ладно. Это сейчас не важно, — отмахнулся Николай Иванович. — Итак, вы, наверняка, знаете, что в 1905 году банк вашего тесть давал займы русскому правительству. — Борштейн при этих словах вздрогнул и, пристально посмотрев в глаза своему собеседнику, открыл было рот, чтобы возразить. — Давайте обойдемся без ненужных запирательств, — поморщившись, добавил тот. — Что вы можете сказать по поводу этих займов?

— Это же когда было? Девять лет прошло… Я уже не помню… А что конкретно вас интересует?

— Меня интересует обеспечение этих займов.

— В реестре активов банка числятся некие векселя, выданные под эти займы… но что это за векселя — неизвестно.

— Как же так?

— Некоторые особо важные документы Арнольд Карлович хранит в несгораемом ящике у себя в кабинете на Екатерининской.

— Значит, векселя там — в этом ящике?

— Ключи есть только у тестя…

Николай Иванович сдвинул брови, что-то прикидывая в уме, и, глядя куда-то мимо Борштейна, задумчиво произнес:

— Мне нужно туда заглянуть.

— Это не обязательно… — вполголоса проговорил Борштейн, опустив глаза. — Этих векселей там нет…

— А я вас недооценивал, Натан Лазаревич, — сказал молодой человек. — Ну, ну, говорите дальше.

— Значит, либо правительственный заем был выдан без обеспечения…

— Нет, нет! Векселя выписывались. Это точно…

— Либо эти самые бумаги мой тесть хранит в потайном отделении своего портсигара.

— Портсигара?! — удивленно воскликнул Арбитр. — Он хранит бумаги в портсигаре?!

— Ну да… — подтвердил Борштейн, пожав плечами. — Есть у него такая вещица — золотой портсигар с монограммой — на редкость безвкусная, на мой взгляд.

Николай Иванович на некоторое время замолчал, о чем-то раздумывая.

— Мне нужны эти векселя, — чеканя слова негромким голосом, сказал он, блеснув сталью в глазах. — Вы меня поняли?

— Как же я?.. — испуганно пролепетал Борштейн. — Арнольд Карлович не расстается с портсигаром. Все время с собой носит…

— Так уж и не расстается?

— Да он его даже в своем кабинете никогда не оставляет, а прячет в тайник. Я сам видел…

— Значит, местонахождение тайника вам известно. В любом случае это ваша забота.

— Но ведь рано или поздно он хватится этих векселей… И что тогда?

— Я думаю, что у вашего тестя найдутся веские причины, чтобы не афишировать их пропажу.

— А если он узнает, что это я их взял?

— Для вас, господин Борштейн, будет намного хуже, если Арнольд Карлович узнает о тех деньгах, которые вы «позаимствовали» из банковской кассы, — с угрозой в голосе сказал Николай Иванович, — да и ваши махинации с акциями будут для него небезынтересными…

— Я же не отказываюсь, — прервал его, испуганно вытаращив глаза, Натан Лазаревич.

— Тогда достаньте мне бумаги, а я покрою учиненную вами недостачу в активах банка.

— Но должны же у меня быть хоть какие-то гарантии, — плаксивым голосом заканючил Борштейн. — Вы не знаете моего тестя, он меня уничтожит… Если заподозрит, что я…

— Гарантии, говорите? — отозвался Николай Иванович. — Нет ничего проще. Вам нужно самому оказаться во главе банка, и тогда вся эта история канет в Лету. К тому же вы уже не будете в том жалком положении, в котором находитесь сейчас. Намного приятнее самому распоряжаться деньгами, а не жить исключительно на подачки своего тестя.

— Легко сказать! Арнольд Карлович скорее умрет, чем согласится…

— Все мы смертны, Натан Лазаревич…

— Что вы имеете в виду? — похолодев, спросил Борштейн, с лица которого моментально сошел алкогольный румянец.