Бриллиантовая пыль

Разговор Волгина с прапорщиком длился не долго; спятивший от страха Коробов сразу же выложил оперативнику все подробности о своем побочном заработке. Как и предполагал Михаил Ильич, проштрафившийся прапорщик тут же сдал продавца, у которого он приобретал зелье на воле, но о том, кто является получателем «дури» на зоне, он, естественно, не знал. Правда, выудить кое-что о покупателе он у Коробова все же смог. Ушлый прапорщик выследил зэка, который наведывался к месту кладки. Осужденный со странной кличкой «Лужёный» занимался в основном уборкой в бараках и в подсобных помещениях, а потому относительно свободно перемещался по зоне; вот он-то и носил к пятой опоре теплотрассы деньги и забирал оттуда кладку с зельем.

Утром, на следующий день после того, как Волгин получил от прапорщика Коробова информацию, перед ним на столе уже лежала папка с личным делом Лужёного. Едва только Михаил Ильич глянул на обложку папки и прочел фамилию, имя и отчество осужденного, он тут же понял, что сама судьба преподнесла ему подарок. Волгин мигом вспомнил во всех подробностях рассказанную его отцом историю с царскими бриллиантами.

Такая удача бывает один раз в жизни, да и то далеко не у каждого человека, и Михаил Ильич, чтобы не упустить выпавший ему шанс, провернул операцию с ювелирной точностью, прочно посадив уголовника на свой крючок. Лужёного он взял сам, тихо и аккуратно, с подброшенным Коробовым коробком на кармане, то есть фактически с поличным. Как и ожидал ловкий оперативник, Аполлинарий Кононович Лялин по кличке Лужёный лагерный стаж имел богатый и заказчика, которому он должен был принести зелье, не сдал бы ни при каких обстоятельствах, но это Михаилу Ильичу и не требовалось; сейчас намного важнее для него было выудить из бывалого сидельца показания о событиях давно минувших дней.

Лужёный вопросам начальника, интересовавшегося каким-то лейтенантом, с которым он давным-давно сидел, попавшись в первый раз по малолетке, несколько удивился, но не сказать чтобы сильно; мысли зэка, прожившего большую часть своих лет за колючей проволокой, не простирались дальше нехитрых повседневных вещей. Он основательно подумал и решил, что рассказав Волгину о своем сокамернике, которого, скорее всего, уже давно нет в живых, он, в общем-то, ничем не рискует, а оперативник взамен обещал замылить по-тихому коробок, с которым его взяли. В итоге Лужёный рассказал Михаилу Ильичу всё, что вспомнил о лейтенанте Игоре Витлицком.

Теперь перед Михаилом Ильичом стояла, с одной стороны, более простая задача — избавиться от самого Лужёного, но Волгин раз и навсегда взял себе за правило такие вещи делать исключительно чужими руками, а вот посвящать кого-либо в подробности дела ему очень уж не хотелось. Решение этой дилеммы пришло само собой, и Волгин вызвал к себе на беседу незадачливого прапорщика Коробова.

Василий Иванович предстал перед капитаном Волгиным в совершенно жалком виде. Он только что в ноги к оперативнику не повалился.

— Вот что, Коробов, — без предисловий выложил Михаил Ильич дрожащему как осиновый лист прапорщику, как только тот появился у него в кабинете, — наворотили вы делов — на два-три хороших срока потянет… — Василий Иванович при этих словах еще сильнее вдавил голову в плечи. — Ну да ладно, — сменил гнев на милость Волгин, — лично мне не хотелось бы человеку из-за того, что он… оступился, так скажем… сразу же всю жизнь портить.

Тут Коробов осторожно посмотрел в глаза Михаилу Ильичу робким взглядом нашкодившего школьника.

— Я тут подумал… Может быть, всю эту историю с наркотой на тормозах спустить?.. — как бы взвешивая про себя все за и против, обронил Волгин.

Коробов униженно молчал, но уши после столь обнадеживающей фразы, что называется, навострил, ожидая, что еще скажет оперативник. О капитане Волгине на зоне ходили разные слухи, хотя и противоречивые, но довольно зловещие. Поговаривали, что у него есть серьезный компромат и на большинство зэков, и чуть ли не на всю лагерную администрацию поголовно, но все они, включая Коробова, знали о том, что Михаил Ильич просто так — по доброте душевной — никого покрывать не станет.

— В общем… есть загвоздка… — нехотя проговорил Волгин. — Зэком, тем самым, который за зельем к кладке бегал, в районном управлении заинтересовались… — Михаил Ильич, взяв паузу, сделал вид, что ищет нужную бумагу у себя на столе. — Есть у меня приказ этапировать его в район. Понимаете, чем это пахнет, Коробов?.. Он же сдаст вас наверняка! Ну вас-то, положим, еще полбеды, так ведь и начальству вашему достанется, да и руководство колонии полетит за недосмотр…

— Что же делать? — пролепетал Коробов.

— Не знаю, — пожал плечами Волгин. — Что тут сделаешь?.. Хотя… Если с зэком этим… с Лужёным… случится там чего-нибудь… ну несчастный случай, скажем, или еще что, то, может быть, и обойдется…

— Я понял! Понял! — лихорадочно кивая, зачастил Коробов. — Все понял! Сделаю как надо! Я его…

— Ничего не хочу знать, Коробов! — сердитым окриком перебил прапорщика Волгин. — И вообще, даже близко ко мне с этим делом не подходите!