Бриллиантовый берег

Во время гигиенических процедур Боб обращается со мной умело: переворачивает туда-сюда, как куклу, у него получается легко, ловко, вроде бы играючи. Труднее всего, когда другой человек делает за тебя то, что ты, по идее, должен делать сам и уж точно не в присутствии других. Я привык, что нуждаюсь в помощи, но все же чувство неловкости полностью не исчезает.

Некоторые люди действуют профессионально и четко, но в их присутствии чувствуешь себя никчемным, беспомощным болванчиком. Убогим. Возможно, не нарочно, но они подчеркивают твое состояние своими (пусть и очень правильными) действиями.

А Боб дает почувствовать, что ты молодцом. Да, есть сложности, ну и что? Он как бы говорит: «Хорош кукситься! И брось эти китайские церемонии — расшаркивание, благодарности… Будь у меня трудности, ведь ты бы помог мне?»

Короче говоря, с Бобом я чувствую себя уверенно, потому было странно, откуда взялась эта тряска, это чувство непоправимой беды и опасности? Боб не замечал ничего: регулировал воду, говорил со мной, поместил меня в ванну (не просто опустил в воду, у нас есть специальное приспособление).

А дальше…

Мир раскололся на две половины.

Я знал, что происходило на нормальной, человеческой, но ощущал себя на другой. Был в отеле, в ванной комнате — и вместе с тем еще где-то.

Здесь, на нашей половине, было тихо, мирно, обыденно: Боб услышал стук, вышел из ванны; нам пришла посылка — айтрекер. Боб оставил дверь приоткрытой. Его не было, наверное, минуту, в другой ситуации ничего за это время не могло случиться.

Но, поскольку в куполе мира появилась трещина, все пошло не так. Дверь закрылась сама собой, и мы с Бобом теперь уже физически оказались по разные стороны.

Он кричал, звал меня, бился — я слышал. Еще я смутно чувствовал, что погружаюсь в воду. Почему смутно? Потому, что одновременно с этим я не лежал на своей «лежанке для мытья», как называла эту конструкцию мама, а пребывал в другой вселенной, где не было ванны, воды, занавески для душа, плитки и полочек.

Это было темное место, похожее на коридор отеля, только коридор этот был бесконечен, широк, тянулся в обе стороны. Я находился там, и оно приближалось ко мне, двигаясь отовсюду сразу: слева и справа, сверху и снизу. Я не видел его, только чувствовал; было похоже на то, как стоишь на железнодорожных путях, а на тебя едет поезд.

Откуда-то я знал: как только это неведомое оно окажется совсем рядом и коснется меня, произойдет ужасное. Я перестану быть? Или мир перестанет? Не знаю, но приключится нечто бесповоротное, неисправимое.

А еще я чувствовал себя как никогда плохо.

Какое бесхребетное, слабое слово!

Попробую объяснить… Чувство немощности усилились стократно, я был раздавлен, уничтожен. Казалось, весь мир пялится на меня, тычет пальцами и хохочет. Все унижения, которые я когда-либо испытал, все косые взгляды, насмешки, обиды, чувство несправедливости, злость на мир и свою судьбу, все тщетные попытки встать, пойти, сказать, преодолеть — все эти вещи, рассыпанные по жизни, происходившие в разное время, собрались в одной точке.

Это был концентрат страданий и скорби. Некая сила собрала его в шприц и вколола мне инъекцию зла и боли. Все плохое, что могло случиться, — произошло. Все дурные сценарии проигрались одновременно. Все добро, весь свет мира рассыпались в прах.

Примерно так. Лучшего объяснения мне не дать.

Но в тот миг, когда мне показалось, будто меня расплющило под гнетом, когда неведомое, вездесущее оно приблизилось настолько, что оставались лишь доли миллиметра, произошло то, что и происходило со мной, когда я оказывался на пороге смерти. Меня вырвало из тела, и я очутился в нашем с Бобом номере.

Оказалось, я непостижимым образом провалился в воду, стал тонуть, а Боб бился в дверь и не мог ко мне прорваться. Как это случилось? Наверное, обитающие в отеле тени хотели убить меня, но не могли. Однако я был близок к тому, чтобы умереть, поэтому выпорхнул из тела, а заодно и сбежал из того страшного места, где жило оно. Улизнул, так и не поняв, кто это или что.

Я рассказал все так, как запомнил. Вышло сумбурно, но ведь сложно сухим и логичным языком поведать о пребывании сразу и тут, и там! Все-таки, надеюсь, вы поняли: Боб не виноват, меня пыталось прикончить некое зло. Почти удалось, но именно это «почти» парадоксальным образом меня и спасло.

Думаю, как только я оказался под потолком гостиной нашего номера, Боб сумел открыть дверь ванной, а потом вытащил меня и откачал. Дальше в воспоминаниях провал. Лишь отдельные кадры мелькают, будто кино на перемотке. Но пульт не в моих руках, я не управляю процессом. Одна картинка сменяет другую, а всего фильма не посмотреть, только отрывки.

Вот Катарина и Боб стоят возле дверей отеля и разговаривают. Я не хочу подслушивать, но все же слышу кое-что. Они говорят обо мне, о случившемся.

Так я узнал, что айтрекер упал и сломался, Боб уволен, а мама едет сюда.