Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

1. 26 августа дивизия заняла высоты, расположенные к северу от Шмаковки. Жители сообщили, что противник отбыл оттуда 24 августа между девятью и двенадцатью часами ночи на одиннадцати поездах, на которых было около 5 тысяч человек. Еще 2 тысячи человек отступили пешком по дороге из Успенки. Дивизия расположилась в Шмаковке.

2. 27-го противник продолжил отходить к северу от реки Уссури, и к югу от нее не было замечено никого, однако девять железнодорожных мостов между станциями Шмаковка и Уссури были разрушены. Поврежденные участки на каждом составляют около десяти метров, и для их восстановления потребуется всего несколько дней. Железнодорожный мост в Уссури не поврежден, и ночью 26-го, после того как небольшой отряд занял его, там закрепилась рота пехоты. Против сил противника на озере Ханка, которые, как стало известно, ушли вниз по реке на канонерских лодках, на правый берег Уссури к востоку от Шмаковки была направлена рота пехоты.

3. Дивизия остается на прежней позиции и готовится двигаться вперед 28-го числа.

Это завершило уссурийскую операцию, в которой решающую роль сыграл описанный мною бой. Враг был полностью деморализован и больше не пытался занять позицию восточней озера Байкал.

Глава 5 Японские методы и дальневосточная политика союзников

Как уже можно было заметить, японцы по какой-то непонятной причине уже на ранних стадиях операций решили, что приморские области – это сфера их особого интереса. Они с большим подозрением смотрели на войска и усилия других союзников, особенно британцев и американцев, и своими приказами намеренно старались исключить их из числа своих советников и по возможности из всех органов управления территориями, оставленными террористами. 27-й батальон американской пехоты высадился во Владивостоке за несколько дней до боя под Духовским, и нам было обещано, что он поспешит вперед, чтобы принять участие в бою. Однако японцы, контролировавшие железную дорогу, сделали так, что американцы прибыли на день позже. Вместо того чтобы отправить вперед, их высадили в Свиягино, а потом снова посадили в поезд и повезли так, что они постоянно позади передовой линии японцев. Вдобавок японцы никогда не доверяли своим союзникам. Ни один приказ, отданный японской армии, никогда не передавался командующим союзников до того, как операция была завершена или дошла до такой стадии, когда они уже не могли принять в ней участие или предложить свои соображения.

Мы с капитаном Стефаном (позже майором) из чешской армии знали каждую дорогу и тропинку от Шмаковки до Свиягино и были уверены, что при должном внимании все силы противника на уссурийском фронте были бы разбиты и взяты в плен. Японцы никогда не стали бы консультироваться или информировать кого-то из своих союзников о каком-либо передвижении, пока оно не было предпринято. Их обращение с чешскими командирами граничило с невежливостью, в вагоны английских офицеров постоянно вторгались японские рядовые с наглыми вопросами о том, что мы делаем в Сибири и когда намерены возвращаться домой. Но наибольшее презрение они проявляли по отношению к русским людям. Этих несчастных они сбрасывали с железнодорожных платформ прикладами своих винтовок, не глядя, кто перед ними, мужчина или женщина, как будто имели дело с завоеванным племенем готтентотов. Я не понимал такого поведения со стороны наших восточных союзников и считал его лишь безответственным издевательством немногих отдельных солдат и офицеров. Позднее я обнаружил, что общая политика японской армии состоит в том, чтобы обращаться со всеми свысока. Эту варварскую науку они освоили в совершенстве.