Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

5 апреля после бесконечных пререканий с русскими чиновниками я начал свое путешествие на запад. В состав миссии вошли полковник Франк (мой офицер связи), мадам Франк (переводчик), старшина полка майор Гордон, отвечавший за охрану из двадцати двух сержантов и солдат с пулеметом. Мы направлялись в район непосредственно позади уральского фронта. Города здесь не так давно освободили от большевиков, поэтому интересно было узнать, насколько широко их идеи овладели сознанием людей. Русские войска быстро продвигались вперед. Это наступление стало самым повсеместным и настойчивым с конца ноября 1918 года, когда чехи окончательно отказались принимать участие в большом наступлении на Пермь. Когда в январе 1919 года русские офицеры, сделавшие всю работу, читали в английских газетах, как чехи, итальянцы, французы и союзные войска нанесли большевикам поражение под Пермью, по их лицам пробегала хмурая усмешка. С тех пор как адмирал Колчак принял верховное командование, ни один чех, итальянец, француз или другой солдат союзных войск не сделал ни единого выстрела. Однако было одно важное исключение. Бронепоезда с «Саффолка» под командованием капитана Вольва Мюррея продолжали драться на уфимском фронте и в январе 1919 года. Только сильнейшие морозы и необходимость в переоснащении и отдыхе заставили их вернуться в Омск. Моряки британского флота, сражавшиеся на Урале, остались для русских солдат единственным напоминанием о том, что союзники еще не совсем бросили их страну.

7 апреля мы прибыли в Тюмень и провели прекрасную встречу с рабочими, которые, по-видимому, были очень рады услышать, что большевики, скорее всего, не вернутся. Эти рабочие вспоминали боль-шевицкое правление как кошмарный сон. Казалось, кроме наших заверений в отношении этого пункта, их заботило совсем немногое. Тот сон, от которого они только что пробудились, оказался страшным по сравнению с данными им цветистыми обещаниями, и я готов поверить, что в тот момент даже Иван Грозный показался бы им спасителем. Это было опасное чувство, с которым я старался бороться, потому что эксцессы большевицкого режима расчистили путь – и сделали это намеренно, иначе и быть не могло – к возвращению абсолютизма.

Мы приехали в Екатеринбург в то самое время, когда генерал Нокс прибыл в Челябинск. Его первыми словами стали поздравления с награждением меня орденом Бани, новость о котором только что пришла. Я посетил консула Престона и прочитал свидетельства о зверствах большевиков в отношении местных рабочих, собранные им совместно с его французским коллегой. Это было так печально, что и словами не описать. В этом месте держали пленного царя и его семью, и здесь же их убили. О них можно было справедливо утверждать, что они виновны в преступлениях старого режима, но какие преступления совершили эти бедные рабочие и крестьяне, чтобы относиться к ним с такой дьявольской жестокостью? Но хватит об этом! Возможно, всему этому есть какая-то причина и оправдание, но я никогда не слышал о них и не могу себе представить, что бы это могло быть.

Я провел встречу с железнодорожными рабочими и служащими и был удивлен вниманием и искренностью аудитории. Они жадно глотали каждую крупицу информации в отношении организации и работы наших английских тред-юнионов и попросили, чтобы на следующий день мы провели еще одну встречу в более просторной железнодорожной мастерской в центре города. Это было одно из самых удивительных собраний, на которых я когда-либо присутствовал. В одном конце главной мастерской возвели красивую сцену. Внизу раскинулось море лиц, люди, словно муравьи, облепили также все вагоны. Они сидели даже на потолочных балках. Естественно, мне показалось, что воскрешение России началось. Разрушение России началось сверху, ее возрождение – снизу.

Глава 19 В европейской части России

Невьянск расположен на Урале сразу за границей Европы. До прихода к власти большевиков это был крупный центр металлургического производства. Только в одной компании работали 3 тысячи человек. Когда я прибыл туда, некоторые заводы были практически заброшены и огромное количество оборудования простаивало. Улицы опустели, и, по некоторым оценкам, половину местных жителей уничтожили. Так было, но теперь это не так. Немногие оставшиеся жители мужественно собрались вместе и выразили уверенность, что, если бы удалось восстановить порядок и какое-то подобие закона, они смогли бы заново возродить свою жизнь. Мы поговорили с ними и поддержали этот энтузиазм, побуждая продолжать борьбу против паразитов, осквернивших их дома и разрушивших страну. Казалось, их надежды возродились, когда мы заверили их в сочувствии английского рабочего класса. Меня порадовало, что им ничего не известно о существовании и у нас безумцев, желающих нанести такие же страшные раны своей собственной стране.