Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

В своих мемуарах посол описал эту статс-даму. Прасковья Александровна Брюс, урожденная графиня Румянцева, «хотя ей уже за тридцать, сияет красотой в петербургских кругах, – писал дипломат. – Она хорошо одевается, сносно танцует, изящно говорит по-французски, прочитала дюжину пьес и столько же брошюр, и, естественно, имеет склонность поддерживать интересы той нации, которой она обязана за весь свой лоск». Бэкингэмшир обратил внимание на то, что свои увлечения графиня всегда подчиняет рассудку, она старательно наблюдает за привязанностями своей госпожи и «выбирает тот объект, который связан с фаворитом на час, и это неизбежно ведет к тому, что ей доверяются секреты»1021. Судя по метким заключениям Бэкингэмшира, он неспроста наблюдал за поведением статс-дамы. Вполне вероятно, что он мог интересоваться ее «секретами».

Продолжая описание театрального представления, дипломат упомянул двух персонажей, роли которых «были прекрасно изображены» графом Орловым и сыном фельдмаршала графа Шувалова. «Наружность графа Орлова чрезвычайно замечательна», – подметил посол. После представления перешли к танцам, исполненным фрейлинами и другими лицами «высшей аристократии». Оркестр состоял из любителей. Дипломат обратил внимание на то, что среди присутствовавших находилось «так много красивых женщин, … что не во всякой стране можно бы отыскать их». Учитывая, что изящные искусства лишь недавно стали входить в употребление в России, подобного рода представление, задуманное несколько недель тому назад, было выполнено в таком совершенстве, удивлялся Бэкингэмшир. За два дня до этого в том же театре была исполнена трагедия Вольтера «Заира», все актеры, свидетельствовал посол, заслужили «рукоплескания»1022 .

Насколько искренним был Бэкингэмшир, с восхищением описывая театральное представление, можно узнать из его донесения госсекретарю. Поскольку послу стало «достоверно» известно, что его письма вскрываются, это побудило его написать подробный отчет о трагедии, сыгранной при дворе («хотя театральное представление действительно заслуживало похвалы»), так как он знал, «что императрица желала, чтобы на этот вечер было обращено внимание и рассчитывала на то». Надо заметить, что подобная практика вскрытия почты иностранных дипломатов, действительно, имела место, и об этом посла предупреждал не кто иной, как граф Бестужев. Так, канцлер советовал Бэкингэмширу «быть осмотрительным» во всем, что он посылает по почте1023. Сам же посол связывал подобные действия российских властей с присущей всем русским людям подозрительностью. «Непросвещенные нации, также как необразованные люди, всегда подозрительны, – высказывал посол свои соображения госсекретарю Галифаксу. – Русские воображают, что все иностранцы, особенно англичане, преследуют какие-либо тайные цели при всяком своем предложении». Именно этим обстоятельством посол объяснял и свою неудачу с возобновлением торгового договора, поскольку данный документ будто бы внушал российской стороне необходимость соблюдения «крайней осторожности в этом деле»1024.

О посещении Екатериной II театрального представления поведал Кэткарт. Небольшая труппа английских актеров устроила в частном доме представление, которое очень понравилось зрителям. Кэткарт отмечал, что русские «аккуратно посещают представления, аплодируют им и, по-видимому, это доставляет им большое развлечение несмотря на то, что они не понимают языка». Для Ее Императорского Величества в театре была приготовлена ложа, всегда готовая к ее посещению. В одну из суббот Екатерина приехала неожиданно, без предупреждения. Она «казалось весьма довольной», пригласила к себе в ложу директора труппы господина Фаукенера, которого хорошо знала. Она поведала ему, что когда находится с англичанами, то чувствует себя «совершенно дома». На следующее утро директор театра получил через секретаря императрицы тысячу рублей «от имени одной дамы, благодарной ему за то, что накануне вечером ее вместе с ее обществом впустили в театр без билетов»1025.

Кэткарт повествовал также о том, как при дворе в присутствии императрицы разыгрывались французские пьесы. Он обращал внимание на то, что все актеры, певцы и музыканты были «самые знатные лица, исполнявшие роли свои так хорошо, как будто бы имели постоянную привычку к сцене».

В донесениях Кэткарта встречались описания не только увеселительных мероприятий. К примеру, он сообщал в Лондон о церемонии, сопровождавшей отъезд императрицы и великого князя в Царское Село 28 октября 1770 г. «При их отъезде был сожжен великолепный фейерверк, который когда-либо случалось мне видеть, – сообщал посол графу Рошфору, – дорога отсюда была украшена на разных станциях. На освещение … как я слышал, потребовалось до 40 тыс. ламп»1026.