Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Что же представляли собой, на взгляд Свифта, высокопоставленные чиновники, которым доверялось управление страной? В памфлете «Размышления по различным поводам» литератор писал: все эти «продажные люди» совершенно непригодны для хорошего правителя. Они преследуют личную выгоду и совсем не беспокоятся об интересах общества. «На действия кабинета чрезмерное влияние оказывают личные счеты, – читаем в его дневнике, – а между тем, они нисколько всем этим не обеспокоены и так беспечны и веселы, словно никакое бремя не отягощает их сердца и плечи»409. Моральные качества сановников также оставляли желать лучшего: герцога Мальборо и члена парламента Роберта Уолпола обвиняли во взяточничестве, государственный секретарь Болингброк не прочь подцепить «какую – нибудь шлюху», а на следующий день будет заседать в кабинете министров в присутствии королевы как ни в чем не бывало. «Уж так водится в свете», заключал Свифт410.

В «Путешествиях Гулливера» литератор обращал внимание на тот факт, что при выборе кандидатуры на должность мало внимания обращается на «умственные дарования» претендента, и потому в Англии «самые высокие люди» обыкновенно наделены умственными способностями «в наименьшей степени». Чтобы снискать милость великих мира сего и их фаворитов, необходимо прибегнуть к подкупу, лести и сводничеству. Для получения высокой должности в стране совсем не требуется обладание какими – нибудь достоинствами или добродетелями. Вероломство, давление, подкуп, обман, сводничество – все идет в ход ради собственного обогащения, приобретения титулов и состояния. Одни своим величием и богатством обязаны «содомии и кровосмешению, другие – торговле своими женами и дочерьми; третьи – измене своему отечеству или государю, четвертые – отраве, а большая часть – нарушению правосудия с целью погубить невинного», – заявлял Свифт в «Путешествиях Гулливера»411.

Среди сановников главное место принадлежало первому министру. Его собирательный образ Свифт также представил в своем знаменитом произведении. Государственный министр, на его взгляд, является «существом совершенно не подверженным радости и горю, любви и ненависти, жалости и гневу; по крайней мере он не проявляет никаких страстей, кроме неистовой жажды богатства, власти и титулов,.. он пользуется словами для самых различных целей, но только не для выражения своих мыслей,.. он никогда не говорит правды иначе как с намерением в тех случаях, когда хочет выдать свою ложь за правду».

Свифт указывал три способа, с помощью которых достигался пост первого министра. «Первый способ – умение благоразумно распорядиться женой, дочерью или сестрой; второй – предательство своего предшественника или подкоп под него; и наконец, третий – яростное обличение в общественных собраниях испорченности двора». Причем, подчеркивал литератор, мудрый государь, конечно же, отдаст предпочтение тем, кто применяет последний способ, «ибо эти фанатики всегда с наибольшим раболепием будут потакать прихотям и страстям своего господина». Какую же политику станет проводить такой министр? На этот вопрос Свифт дает исчерпывающий ответ: «Достигнув власти, министр, в распоряжении которого все должности, укрепляет свое положение путем подкупа большинства сенаторов или членов большого совета, в заключение оградив себя от всякой ответственности особым актом, называемым амнистией,.. он удаляется от общественной деятельности, отягченный награбленным у народа богатством»412. Не вызывает сомнений, что подобный обличительный портрет первого министра Свифт мог представить исключительно потому, что был близко знаком со многими королевскими министрами, и в первую очередь Робертом Харли. Очевидно, просветительские взгляды Свифта формировались под влиянием той активной политической деятельности, которую он вел в бытность свою сотрудничества с партией тори.

Критически высказывался Свифт и о представителях законодательной власти – членах обеих палат парламента. Он подчеркивал, что возведение в звание лорда нередко вызвано «прихотью монарха, деньгами, предложенными придворной даме или первому министру, или желанием усилить партию, противную общественным интересам». Члены высшей палаты порой не всегда основательно знают законы своей страны, что не мешает им, однако, решать в качестве высшей инстанции дела своих сограждан. Нельзя сказать, чтобы лорды были чужды корыстолюбия, партийности и других недостатков, или чтобы на них не могли подействовать подкуп, лесть и тому подобное. Не лучшее зрелище представляли духовные лорды, которые также входили в высшую палату. Свифт сомневался в том, что епископы возводились в свой сан исключительно благодаря своему глубокому знанию религиозных доктрин и собственной «святой» жизни. Просветитель не сомневался в том, что многие из них, будучи простыми священнослужителями, угождали «мирским интересам», а порой среди них встречались «растленные капелланы» какого – нибудь вельможи, мнению которого они продолжали раболепно следовать и после того, как получали доступ в парламент413.