Брюнетка в клетку

— Шутишь? Я никогда в жизни не носила косы. А даже если бы и носила, не засунула бы свою ленту в старый сундук на чердаке.

— Я знаю, ты слишком жадная.

Анжелика фыркнула.

— Просто мне все в этой жизни доставалось с трудом, — пожала она плечами. — Поэтому я бережливая. И в том возрасте, когда девочки носят косы, я не жила дома.

— Как это? — удивился Уманский, который все-таки подслушивал, и поглядел на Анжелику с притворным испугом. — Вас отправили к бабушке в Тмутаракань? Или вы сбежали в Африку?

Анжелика немедленно воодушевилась и, поправив мизинцем бровь, поведала:

— Видите ли, в детстве родители отдали меня в балетную школу. Все шло хорошо, я подавала надежды, меня возили на гастроли, готовили к большой карьере… Поэтому я жила при балетной школе. Считайте, в интернате.

— Бедная девочка! — сочувственно пробормотал Уманский, на лице которого проступило искреннее сочувствие.

Жидков бросил на него уничижительный взор и предположил вслух:

— Выходит, это Анечкин бант?

— Я ее почти совсем не знала, — с неудовольствием произнесла Анжелика. — Помню длинную, вечно понурую девицу… Вот у нее-то как раз были косы! Действительно. Наверное, это ее бант. Надо уточнить у мамы.

— А какая, собственно, разница? — осторожно спросил Уманский. — Чей это бант. Ведь милиция ничего такого…

— Антон разберется в этом деле получше всякой милиции! — заявила Анжелика, желая, вероятно, задобрить кузена. — Впрочем, старый бант тут действительно ни при чем.

Лариса между тем сидела на кровати, угрюмо размышляя, не зря ли она оставила Жидкова без присмотра. Что, если он мгновенно воспользуется ее отсутствием и что-нибудь вычудит? «Ну и черт с ним! — решила она. — Если операция слежения не даст результата» Корабельников никогда не докажет, что это моя вина. И аванс обратно не потребует — а в этом-то весь смысл".

Однако угрызения совести все же терзали ее душу, и как только она перестала слышать голос Жидкова, немедленно высунулась в коридор. Он, оказывается, закончил разговор и как раз подходил к двери.

— Этот бугай Уманский жаловался, что ты чуть было не скинула его с лестницы! — с удовольствием констатировал он. — Ко мне ты тоже можешь применить силу в случае нужды?

— Ну… Могу, — неопределенно протянула Лариса. Пусть думает, что она может победить сильного мужчину, это ей в плюс. — Правда, сейчас мне придется делать компресс на руку. Здесь можно раздобыть какой-нибудь бинтик?

Рука, правда, совсем не болела, но все еще была ярко-розовой, и забинтовать ее Лариса решила просто из вредности. Они же еще не раз столкнутся с этим дизайнером в доме. Так пусть видит, что он натворил!

Жидков достал из аптечки эластичный бинт и вручил ей.

— Обед в три часа, — сообщил он. — Приемов пищи лучше не пропускать, это не приветствуется.

«Отлично, — подумала она. — Жизнь по расписанию чертовски упрощает слежку». И спросила:

— А чем ты собираешься тут заниматься?

Лариса искрение надеялась, что этот тип будет валяться в гамаке с книжкой или в самом крайнем случае флиртовать с кухаркой.

— Расследовать преступление, разумеется, — важно ответил он. — Кстати, я принес журнал и бант. Хочешь посмотреть?

Лариса кивнула и с опаской приблизилась к вешдокам. Журнал был старый и носил старомодное название «Трудовая неделя». Пожелтевшую от времени обложку украшала фотография сурового лысого человека за рабочим столом, над которым висел традиционный портрет Ленина. Лариса поглядела, какой это год. Батюшки-светы — аж тысяча девятьсот шестьдесят девятый! Пролистала журнал и увидела, что содержание его вполне отвечает названию. Тут были очерки о передовиках производства, заметки о социалистическом соревновании на предприятиях города и подобная же вдохновляющая на трудовые подвиги писанина.

По всей видимости, журнал лежал в сундуке на самом верху, и Макар Миколин вытащил его для того, чтобы тот ему не мешался. А бант? Бант можно было просто отодвинуть в сторону. Впрочем, журнал, наверное, тоже.

— Послушай, а сундук большой? — спросила Лариса.

— Да, здоровенный, а что?

— Если ты не против…

— А! Решила все-таки посмотреть! — оживился Жидков и с такой радостью потер руки, будто именно этого всегда и добивался — чтобы Лариса взглянула на сундук. — Пойдем, я тебе все покажу.

Они гуськом проследовали по коридору, поднялись по узенькой лестничке, где недавно произошла стычка с Уманским, и оказались на чердаке.

— Ух ты! — не удержалась и воскликнула Лариса. — Сколько тут места! Сколько всего! Наверное, детей отсюда калачом не выманишь.

— Каких детей? — не понял Жидков.

— Как — каких? Тех самых — Артема с Ваней.

— Да разве Капитолина пустит их на чердак?!

— Пожалуй, что и не пустит, — пробормотала Лариса, озираясь по сторонам.