Бродячая Русь Христа ради

- Садитесь-ко, отец Евтихий, к дьякону-то поближе: ему будет вразумительнее. Пиши-ко, дьякон, не торопись, не наври. Выпей-ко для вразумления-то! - благословлял отец благочинный.

Дьякон высморкался в пол, выпил и опять писал: «Второе - в укреплении прихожан в том лжеучении, что нет нужды в церкви. В грехах не нужно каяться перед священником, а надо каяться перед единым только Господом, каковое лжеучение, кроме того, что, отлучая нерадивых прихожан от исповеди и Св. Тайн причастия, и совращает в раскол, но и составляет главную причину различных в приходах пороков».

- Что достигается положением этим? - вмешался Корнилий.

- По пророку Давиду: «Суди им, Боже, да отпадут от мыслей своих, по множеству нечестия их изрини я, яко преогорчиша тя, Господи!» -воздохнул Евтихий.

- Пократче бы записать-то надо, - возразил Корнилий, - да и вопрос столь многозначителен, что не излишне бы было собрать мнения. По ним гражданское начальство действовать будет и может впасть в заблуждение. Я так вот как написал про себя дома; прошу прислушать: «Отношения к местным властям гражданским - хладнокровные.»

Не то, кажется, слово-то, ну да отец Евтихий пособит! «...Хладнокровные с опасением и малодоверчивые, почему они и стараются избегать обращения и собеседования с нами, считая по своей секте как бы грехом правильное со властями отношение. Отношение православных людей к раскольникам вообще почтительные и уважительные, так как люди в раскол поступают большей частью в старости и, поступив, показывают вид степенный, оберегаясь и в словах, и поступках очернить себя, то простой народ и почитает их на особенном счету на пути как бы спасительском, по подобию пустынников и нередко слушает их со вниманием».

И это писал дьякон. Наклонив голову под стол, он зарядил нос табачной понюшкой.

- Всякой злак на службу человеком, - торопливо сказал Евтихий, словно икнул.

- Вы как, отец Разумник, об этих положениях полагаете?

- Раскольники мои к местным властям непочтительны, наипаче бегуны, а православный народ к раскольникам снисходителен.

- А дух раскольнический?

- Дух раскольнический на простой православный народ презрительный, -пробасил Разумник.

Это решили не вписывать, на чем и Разумник не настаивал.

Дьякон так и просидел, навострив ухо с заложенным за него пером.

- А впрочем, православного в дом на ночь не примут и пищу не дадут, -заметил Корнилий, оглядываясь на Агафоника.

- А вы, отец Агафоник, какого мнения?

- Своего. Пожалуй, спишите - вот моя нотатка!

Он вынул бумажку из-за пазухи.

Дьякон списал следующее: «Отношение к местным властям и православному населению не враждебно и не отчужденно, а подобострастно и приблизительно для своих целей, равно и отношение к православным раскольникам близко и уважительно, и потому совращение первых последними в раскольнические заблуждения очень легко и удобно».

- Теперь бы уже место и время и умозаключению, - председательствовал благочинный, - попадья поторапливает. У ней в печи все вскипело и поспело.

- К уменьшению раскола могло бы способствовать распространение грамотности.

Все единогласно согласились и записали.

- О содействии гражданской власти следовало бы упомянуть.

- Мзду емлющей и греховная творящей, - заметил с самодовольной улыбкой благочинный. - Благоволите упомянуть!

- У нашего Кирилыча, - добавил Корнилий, - недремлющее око. Под великие праздники ходит да высматривает: не тайнодействуют ли? А впрочем, спаси Бог, иносказательно о том упомянем.

Упомянули с прибавкой: «К прекращению тайных собраний раскольников и отправления богослужения».

- Богослужение ли? Прилично ли великое слово к бабьим-то бредням?

Поспорили. Евтихий в диспуте слово отбил, и дьякон его записал даже с чернильными брызгами.

И опять писал он: «Равно и требоисправления расколоучителями».

- Вот и согласно с истиной! - прищелкнув языком, заметил Корнилий. - И владыка не возгнушается: «требоисправления» - тонкое слово и вразумительное. Причеркни-ко, дьякон: «А также принуждение к исполнению христианских обязанностей тех прихожан, кои принадлежат церкви».

- Не ищут истины и не хотят слышать о ней, - заметил Евтихий.

- И это хорошо приписать.

- По заповеди Христовой, не имеют христианской любви ко всем и каждому, а только к самим себе.

- Строчи, дьякон!

Дьякон опять распахнул полу и, достав берестяную тавлинку, понюхал табачку.

- Какой потребляешь-то? - послышался голос Корнилия.

- У этапного солдата покупаю - не знаю, ваше благословение.

- Костромской лучше - хлеще забирает. Он - зеленый. Я тот предпочитаю, протодьяконской-то.

Отец Корнилий нюхнул. Закашлявшись, он продолжал:

- Вот и о треклятом-то зелье этом нельзя ли упомянуть в дополнение - все бы в кучу. Не любят они его, как бесы ладану.

- Я о родителях желал упомянуть.

- Упомянем, да и к аминю поскорей. У меня уж что-то голова заболела, -шутливо заметил Корнилий.

- Складывайте-ка, отец Агафоник, что желаете присообщить о родителях.

- Дух раскола преемственно переходит от родителей к детям.

- Неопровержимы слова ваши. Яко же слышахом, тако же и видехом - по Давиду. Мотай, дьякон, на ус! А отчего так?