Бродячая Русь Христа ради

Многие тысячи слепых продолжают бродить по всему обширному лицу земли русского царства. Не сговариваясь между собой, но по ходу вещей и силой обстоятельств они разделили всю Русь на участки, поставив в центре бойкие места народных сходбищ. Тяготея к ним десятками промысловых артелей, они друг с другом не путаются, и взаимно одна артель другой не мешает, все дружно прокармливаются около полуголодного крестьянского люда, обогреваются кое-как под пошатнувшейся и разметанной кровлей и на разные тоскливые голоса распевают вековечную песню:

Тебе, свету, слава и держава,
Олексию, Божью человеку.
Ему славы поем, именем зовем:
Славен Бог, да и прославися!
Велико Имя, да и Господне!
Господнее по всей земли,
По всей земли - вселенные!..
И во веки веков. Аминь.

Часть IV Богомолы и богомольцы

Посвящается памяти друга, Петра Петровича Гагарина

Знают и чудотворцы, что мы не богомольцы.

Народная пословица

Глава I

Невыносимо жаркий полдень сухого лета. Под отвесными прямыми лучами горячего солнца, казалось, все припеклось, приникло и изомлело.

Едва шевеля усталыми ногами, лениво тянулись по тропинкам открытого поля толпы богомольцев, сторонясь от пыльного полотна проездной и торговой дороги.

- Хоть бы маленького дождичка! - было у всех в мыслях и в молитвах.

- Хоть бы пыль-то маленько прибил! - вырывалось у путников на словах, на взаимное развлечение и утешение.

- И сколь велика эта жарынь: ребро за ребро задевать стало! - слышался в подтверждение отчаянный третий голос.

На открытом поле солнышко хозяйничало во всю силу и не в людскую мощь и меру. К зимним палящим морозам русские люди привыкли и выучились притерпливаться - палящий летний зной невыносим и раздражает. Подвергаться его влиянию несколько дней кряду в дороге - у богомольцев считается подвигом; пережидать его и испытывать - у деревенских хозяев полагается великим несчастием, Божеским наказанием. По этой причине подорожные толпы густы и разнообразны; есть отсталые, но нет убылых. Встречных решительно не видать никого. Все движутся в одном направлении и под одним тяжелым гнетом горячего летнего полудня.

Истома во всем; даже деревушка, которая высыпалась навстречу путникам, совершенно вымерла и не давала никаких признаков деловой обыденной жизни. Безмолвно стояли обоими порядками избы, расступившиеся далеко по сторонам и опроставшие в середине широкую улицу под бойкую проезжую дорогу. Не только не слыхать собачьего лая, но не видно было и самих собак, которые, конечно, вместе со всеми живыми хоронятся в тени, ищут там прохлады и, не находя ее, впадают в молчаливую и сонливую меланхолию.

Не лучше путникам и за деревней, когда дорога разбилась на объезды, перекрестки и о пять тянулась полем. По-прежнему видно было, как это поле, засеянное направо яровым, налево озимым хлебом, покато склонялось во все видимые стороны. В одном месте оно сливалось с паром и чернело, а прямо примыкало к синевшему вдалеке хвойному лесу.

На полотне дороги толстым пушистым слоем лежала сухая пыль, от которой попадавшие на наезженную дорогу лошади сфыркивали, неистово встряхивались и крутили головами. Из-под налетов пыли не видать было травы, а взметенная лошадиными ногами эта пыль клубилась густыми непроглядными облаками и залепляла все, что хочет жить и должно дышать.

Сплошной полосой этих пыльных облаков ярко и отчетливо обозначалась кривая дорога, тянувшаяся среди поломанных изгородей, между пожелтелыми полосами озимого хлеба - к лесу, прихотливыми коленами, поворотами и углами. Кажется, и не осилить ее, судя по досадным и ненужным изгибам, среди которых нет ни одного прямика.

На всем видимом один сплошной серый цвет, и самый воздух около дороги казался набитым той же серой пылью.

Опять одно у всех на уме и на словах.

- Здорово зноит! - облитый горячим потом и утираясь запыленным рукавом, замечает один.

- Больно уж марить стало! - поддерживал сосед, попадая веревочными лаптишками в мягкую кучу пыли, причем разбрасывал ее фонтанами по тропинке.

В самом деле марит: все изнемогло на солнечном припеке, и земля накалилась так, что нижний воздух пламенеет и струится. Через это начинает все играть в глазах, перемежаться и вздрагивать: и несрубленная, уцелевшая среди поля березка, и сенной сарай на лугу, и остожья сена временами и неясно появляются, мотаясь взад и вперед.

Душно. Обильный пот и непривычная слабость одолевают. Даже пташки задумались.

- Целую реку теперь выпил бы!

- Сухмень - погодка!

- Такая-то важная!

- Земля теперь про себя запас пьет; сказывают, от того и родники оскудевают.

- А ты бы лучше не поминал теперь про воду-то: без нее с души тянет!