Бродяга. Путь ветра

Враг осторожно пробирался вдоль берега слева от нее. Сердце Мариэль забилось чаще от импульса нетерпения и страха, который был ею тут же подавлен. Бояться нечего – ученики храмовой школы не умирают. Они лишь соединяются с Кай-Харудом, Не Именуемым. Так ее учили. Так говорили ей и те, кого она встречала в мире своих видений. Лишь один человек сказал ей обратное. Но сейчас не время и не место вспоминать о нем, пускать в сердце сомнения.

Враг подобрался к краю зарослей. Теперь, чтобы пройти дальше, ему придется выйти на свет. Мариэль полностью замерла – остановила дыхание, мысли, до предела замедлила ритм сердца. Казалось, это уже было с ней – где-то, когда-то…

* * *

…В то утро, возвращаясь с горы, она услышала за спиной свист. Не оборачиваясь, не ускоряя шаг, она прислушалась. Ее догоняли двое. Один – обычный, ничем не приметный человек. От второго же веяло холодом, по которому она теперь легко узнавала учеников и наставников Храма. Они шли быстрее, чем она, и были уже совсем рядом. Отчего-то захотелось бежать.

– Стой, тебе говорю! Да, ты!

В извилистом подгорном проулке и так никого не было – ясно, что слова обращены именно к ней. Она замедлила шаг и обернулась, на всякий случай готовясь к защите.

Преследователи тоже остановились. Оба они были одеты как горожане – простые темные плащи поверх кожаных курток, на ногах – тяжелые башмаки с медными пряжками. Один – тот самый, от которого тянуло холодом – держался ровно, смотрел прямо на нее; другой, оставаясь чуть позади, сутулился и явно пытался укрыться. Ни один не показался ей знакомым. Но тот, что повыше, опасливо прошептал:

– Да, господин – это она.

– Сам вижу. Вот, возьми – и проваливай, – повелительно произнес другой, бросив ему кошель. Второй раз повторять не пришлось – съежившись, тот отступил и растворился в тени. Мариэль еще некоторое время слышала торопливые шаги, затем превратившиеся в бег и вскоре стихшие вдали.

– Твое имя Мариэль, ты из учениц третьего года, и Наставница твоя – Эннис…

Слова звучали не как вопрос – размеренный негромкий голос словно читал строки из книги. Но Мариэль непроизвольно кивнула.

В следующий миг она почувствовала, что теряет опору. Сопротивляться было поздно – Сила оставила ее как раз тогда, когда она больше всего в ней нуждалась. Сознание, обостренное до передела, успело запечатлеть лицо чужака, отметив, что в нем нет ненависти – лишь некоторое любопытство. Глаза, глядящие не на нее, а сквозь нее; морщины, выдающие возраст – или скрывающие возраст чудовищно древний…

Потом нахлынула боль, леденистая, острая, отовсюду сразу; а с ней – густо-алая, быстро темнеющая пелена забвения. «Вот и все», – подумала она напоследок и удивилась: смерть была совсем не такой, как ее учили…

* * *