Бродяга. Путь ветра

Через много лет Звана рэй Далмир, внучка и единственная ученица Вайниса Леммифадского, вырастила из этой строки знаменитую «Поэму отражений». А еще через два века ее нашел в библиотеке Торинга школяр по имени Ян.

Нашел, прочел, полюбил и отложил в сердце – и в памяти.

Надолго – до этого самого дня.

* * *

Наверное, надо было поклониться. Или – преклонить колени. Ритуалы придуманы недаром – среди прочего, они помогают избавиться от неловкости и незнания, что делать и куда себя девать, столкнувшись вот так – лицом к Лицу. Но когда появляется ритуал, часто исчезает общение как таковое.

Здесь ритуалам не было места, и не всегда оставалось время для слов: вопросы и ответы облекались в образы, чувства и мысли текли прямо и быстро, подчас опережая друг друга. Ян сел наземь, не думая о приличиях и не ощущая холода, и, безотрывно глядя в воду, говорил – и слушал.

Многие вопросы, казавшиеся прежде важными, забылись; другие же – и среди них те, которые он клялся не задавать даже себе самому – оказались важнее всех.

– Где она сейчас? – спросил он вслух.

– Во Внемирье, – голосом же ответили ему. – И в большой опасности.

– Как она попала туда? – вскинулся Ян, готовый бежать – знать бы только, куда и как...

И, увидев ответ, воочию убедился, что Кэйм-Батал не зря назван Девятивратным.

Речные и Царские, Двузубые и Драконьи, Садовые и Мудрые (они же Мажьи), Копейные, и, наконец, Малые, или Соляные – любой житель столицы наперечет знает названия всех ворот, а кто посмышленей – помянет и связанные с ними легенды. Но спросите кэйм-батальца: «Отчего Девятивратный?» И большинство недоуменно пожмет плечами. Разве только кто из Старого квартала, что у Драконьих ворот, сможет рассказать, где в Кэйм-Батале были врата девятые – непростые…

Место это – пологий холм в восточной части города. Деревья избегают расти на нем, а у самой вершины исчезает и трава. Именно здесь, по наущению Вэйле, стихийный маг Альтемир возвел Врата – те самые, ныне ушедшие за пределы мира. Давно сгинул и сам создатель врат, и его творение: Альверон оказался для них тесен. Холм со временем оброс домами – жавшимися, впрочем, к подножию. На самом верху планировали построить храм, потом школу, потом парк, который даже попытались насадить… В конце концов поставили беседку и одинокий до нелепости столб с фонарем, имевшим обыкновение в безлунные ночи, в самую темень – гаснуть.

Именно такой была эта ночь, и сторожа, которые обходили спящие улицы, увидели фигуру в темной накидке, только когда та уже достигла вершины. Окликнули – и, не получив ответа, неохотно поспешили наверх. Как раз тогда фонарь погас, а когда вспыхнул вновь – на холме уже никого не было. Только мелькнул на фоне звезд силуэт разомкнутой стрельчатой арки...

* * *

– Зачем? – выдохнул Бродяга.

Ответом вновь было видение – без слов.

Комната, уютная и светлая – знакомая горница в доме Квеллей.

Гленна замерла у стены в напряженной, сосредоточенной позе: левая рука прижала к груди плачущего младенца, правая – выброшена вперед, ладонь вскинута щитом, и стены еще отражают сказанное ею слово.

Ян его не слышит – но знает, каким оно было.

Имя.

Видение смещается, плывет, открывая противоположный угол комнаты.

Мари.

Сжавшаяся в комок, припавшая к полу, и судорога волной проходит по телу, только что снова ставшему человеческим.

В глазах – боль и ужас, такие знакомые Бродяге.

– Я больше так не могу, – шепчут прокушенные губы, и капля рубиново-алой крови пятнает белую блузку. – Не могу.

– Я рядом, маленькая, – тихо отвечает целительница, одним касанием ладони успокоив ребенка. – И, сколько Аль позволит, буду рядом.

– Однажды можешь не успеть даже ты, – грустно ответила Мари, поднимаясь.

Тонкие пальцы впились в багровеющий знак меж ключиц.

– Мне надо снять его, Гленна. Надо…

И то ли странной клятвой, то ли заклинанием прозвучали слова, на мгновение затуманившие взгляд:

– Как приняла, так и отрекусь. Где согласилась, там и откажусь.

Большие глаза цвета морской волны стали на миг еще больше: Гленна поняла. Уложив малышку в колыбель, она подошла к ведунье и обняла ее, взъерошив густые черные волосы:

– Пусть будет так, как ты сказала, доченька. Только бы силы хватило…

* * *

– Я не могу войти туда, – ответил Собеседник, уловив незаданный вопрос Бродяги. – Пока не могу. Настанет время – я буду там, и со мной придут все, прошедшие Дорогу. Но тогда Внемирье перестанет быть внемирьем, и не так уж много останется от Мира этого, нынешнего. Будет новый.

Бродягу пробрала дрожь – вот так, в нескольких словах, он услышал краткое изложение Лэммир Таллари, книги Последних Видений.

– Сейчас не до книг, Ян, – тихо проговорил Аль – или его образ? – Если ты согласен, идти надо немедля. Только помни: пока ты мнишь себя моим орудием, моей рукой – войти не сможешь и ты. Только – сам. Своей волей.

Вопросов больше не было, и в ответах не было нужды.

Ян встал и на минуту закрыл глаза.

А открыв, сказал:

– Я готов идти. Ты покажешь дорогу?

– Иди, Ветер, – прозвучал ответ, и мир исчез после первого его шага.

* * *