Бродяги Севера

Очень скоро он осознал, что бурелом, под который спряталась Светлячок, – самое важное место на земле, которое никто не должен осквернить, место, которое следует защищать. Именно этот первобытный инстинкт возобладал в нем, когда он в шестой раз вышел из чудесного «гнездышка», образованного вывороченными корнями деревьев. Он обошел всю гору бурелома, теперь уже не настороженно и выжидательно, а смело и открыто. Кто бы ни обитал в ней или под ней раньше, она неожиданно стала его собственностью, и ему почти хотелось, чтобы кто-нибудь попытался посягнуть на его владения – тогда он бы доказал всему живому нерушимость границ своей империи.

Снова, как в ту золотистую ночь, когда он встретил Светлячка, ему до смешного сильно захотелось совершить какой-нибудь геройский поступок, и наконец бушующая в нем энергия нашла выход – он ринулся в ближайшие заросли за добычей. Не успел еще день разгореться, а Молниеносный уже принес подруге трех жирных зайцев. Это в нем вновь заговорили волчьи повадки, и Светлячок, которой пока не хотелось есть, дважды в благодарность облизала его морду своим розовым языком. Хоть она и родилась собакой, но способна была оценить преданность и благородство волка. И она не рычала и не скалилась на него, как обычно делают только что ощенившиеся собаки при вторжении на их территорию другого представителя собачьего племени.

Каждый раз, когда Молниеносный возвращался в логово, она встречала его сияющим взглядом, дрожала от радости и приветственно скулила.

И каждый раз Молниеносный все настойчивее пытался разглядеть, что там – в логове!

Конечно, он и так знал, ведь до него доносились слабые голоски, но в логове царил полумрак, и к тому же Светлячок закрывала щенков своим телом, поэтому он их не видел. Наконец он осмелился осторожно протиснуться чуть дальше, и когда его нос впервые коснулся крохотного мягкого комочка, уютно устроившегося под теплым боком Светлячка, он отпрянул так, как если бы тронул раскаленное железо. После этого он с новым пылом отправился на охоту и добавил к нетронутому подношению четвертого зайца.

Только ближе к вечеру Светлячок вышла из логова, и то только затем, чтобы напиться из ручейка. Еще раз она выходила в сумерках. Всю ночь Молниеносный караулил логово, а наутро снова принялся охотиться. Зайцев в лесу водилось так много, что Молниеносному не составляло труда их добывать, и Светлячок наконец полакомилась свежей добычей. Молниеносный преисполнился счастья – пусть подруга пока не могла ни бегать, ни резвиться с ним, он продолжал выплескивать свою энергию в охоте. Добытые зайцы множились, и скоро у входа в логово высилась целая баррикада из заячьих тушек, а Светлячок сияющими глазами взирала из-за нее на Молниеносного.

А дальше произошло неизбежное. В логове стало отвратительно пахнуть. Вонь все усиливалась, и на пятый день, возвратившись с охоты с очередным зайцем в зубах, Молниеносный застал подругу за «уборкой». Светлячок вытащила из логова одного за другим девять дохлых зайцев и зарыла их в сухой листве и дерне на приличном расстоянии от «дома».

В один из следующих дней вернувшегося с охоты Молниеносного ждал еще один сюрприз. Светлячок вынесла щенков погреться на солнышке, и Молниеносный наконец впервые разглядел своих детенышей, жмущихся к золотистому боку матери, – то было прекрасное зрелище для отцовских глаз. Должно быть, в это мгновение душа его вновь переполнилась гордостью и восторгом, а уж материнское сердце и вовсе пело от счастья, ибо природа не стала ненужным образом выделять кого-либо в этой семье, а распределила все поровну: два щенка были золотисто-рыжими, как мать, а два – серебристо-серыми, как отец.

В прекрасные дни и ночи, которые последовали за этими событиями, у Светлячка почти не было времени вспоминать о хижине Гастона Руже и оставшихся там друзьях, поскольку милые, резвые щенки непрестанно требовали ее внимания. В сущности, она, как и многие новоиспеченные матери, не смогла воспротивиться стойкому желанию баловать своих детей и потакать всем их капризам. Наибольшую гордость она испытала, когда детеныши, неуклюже переваливаясь на маленьких лапках, последовали за ней к ручью. Молниеносный же больше всего гордился тем, что его отпрыски ведут себя как маленькие хищники каждый раз, как он приносит им зайца. Нет, они еще не умели есть мясо, но вовсю резвились, кусая и дергая заячью шерсть. В эти же самые дни в хижине Руже потеряли всякую надежду вновь увидеть Светлячка и Молниеносного.

Однако, несмотря на то что Светлячок была счастлива, желание вернуться «домой» не умерло в ней, а только дремало до поры. Вскоре оно проснулось, и постепенно в ее душе крепло стремление привести свое маленькое семейство в хижину на опушке. Ночи уже стали холодными, и инстинкт побуждал ее найти для щенков более теплое пристанище, чем это логово под старыми бревнами.