Броневой

Но можно и вывод сделать: отсутствие на васпе контактной динамической защиты приводит почти к гарантированному поражению машины при попадании на близкой дистанции даже из слабого орудия (со штатки того же васпа-первого, например). То есть из непрокачанного Смоки. И что тут сделать? Динамическая защита требует денег. А если денег нет, то и изменить ничего нельзя. Хотя нет. Не правильно. Кое-что изменить всегда можно. Вне зависимости от наличия бабок. Тактику боя, например.

По большому счету Тотенкопф представлял собой множество одноэтажных каменных зданий, расположенных, насколько Маляр помнил карту, вокруг разрушенной кирхи. Ближе к кирхе здания напоминали скорее жилые коттеджи, дальше от кирхи — складские сооружения баракоподобного типа, длинные и без окон. Решившись, наконец, на более активные действия, а не тупое лицезрение останков менее удачливых (или просто более резвых) товарищей по несчастью, Малярийкин выбрал для себя именно такое «складское» здание — сильно разрушенное и довольно обгорелое, но с фасадом, непосредственно выходившем на улицу, вдоль которой следовала его машина. Причин для выбора было несколько.

Во-первых, здание имело небольшие окошки, через которые при удачной позиции, используя танковую оптику васпа, он мог наблюдать за происходящим снаружи, оставаясь незамеченым сам.

Во-вторых, здание было оборудовано грузовыми воротами, через которые васп свободно мог проехать. Можно было конечно ломаться и сквозь стену — кладка в два кирпича для танка не препятствие, но Малярийкин не решился на это скорее по психологическим соображениям. Он побоялся шума. В грохоте клокотавшей вокруг артиллерийской канонады звук от разрушения каменной стены танковым тараном вряд ли бы сильно привлёк внимание противников. Но малярийкин предостерёгся. Ведь главное — надо было в принципе что-то делать. И особенно выбирать не приходилось, так как все здания на улице были похожи, а бежать исследовать следующие дворики, тем самым подставляя бока под удар соперников, Малярийкин желанием не горел.

Дом стоял удачно, на перекрестке. В середине «его» улицы, но на углу. Таким образом, можно было простреливать все четыре направления вдоль линии расположения домов. Только подобрать необходимые ракурсы. Не мудрствуя лукаво, Малярийкин так и поступил. Въехав внутрь склада-барака, он наметил для себя позиции, с которых удобно простреливалась каждая их улиц-соседок. При этом все четыре позиции располагались по сути на одном пятаке. Пятым направлением был выезд во внутренний двор, позволявший осуществить в случае необходимости скрытую ретирацию с принципиальной сменой точки стационарной обороны.

Разобравшись с секторами обстрела, Малярийкин поставил танк в центре барака, спешился (то бишь, вылез из машины), вытащил из рюкзака сетевые камеры, предварительно свинченные из подъезда Ленкиной квартиры, и расставил их на всех четырех направлениях потенциальной атаки вероятного противника. Причём не поленился, залез на чердак и установил камеры там — существенно выше собственной позиции, а значит, с более широким ракурсом наблюдения.

Затем, опять же пешком, так как вокруг было относительно тихо и никто не стрелял по прилегающему микрорайону (канонада грохотала значительно дальше), Малярийкин попытался обследовать близлежащие дома. Но не успел. В кармане завибрировал мобильник и, вытащив его, Малярийкин с лёгким холодком в душе увидел, как по одной из «контролируемых» им четырёх улиц ползет вражеская машина. Танк пёр вдоль улицы, на которой буквально несколько минут назад стоял его танк. Пёр с той же стороны, по направлению к крихе. Выходит, если бы Маляр чуть помедлил с маскировкой, чужая машина вылезла бы ему в тыл. И грохнула — тут уже без вариантов. Он и моргнуть бы не успел.

Картинку услужливо передавала одна из камер. Бросившись со всех ног к васпу-третьему, Маляр влетел в люк, как патрон в патронник, словно там и сидел. На автомате пристегнулся ремнями, напялил наушники.

Руки дрожали. Сердце колотилось бешено. Кажется, он принял правильное решение. Сейчас главное — не следовало ошибиться.