Бронте

Летом, когда сёстры, гуляя среди розово-фиолетовых островков цветущего вереска читали друг другу отрывки своих романов, Шарлотта возмутилась тем, что героини у них, как обычно красивые, но в жизни есть девушки и женщины с совсем не броской внешностью, и даже немало вовсе некрасивых, но и у них есть душа, есть ум.

— Но такие персонажи читателям не интересны. Они не будут им сочувствовать и сопереживать, — ответили сёстры.

— А я вам докажу обратное. Я напишу роман о некрасивой девушке, — возразила Шарлотта.

Патрик Бронте продолжал исполнять свои пасторские обязанности. Как и прежде он был неутомим в получении новых сведений, новостей, знаний, но теперь уже читать он не мог, да и писать проповеди тоже. В чтении ему помогали дочери, особенно Шарлотта. Патрику Бронте на кафедре собора приходилось обходиться без конспекта. Старик с седой шевелюрой в чёрном костюме стоял за кафедрой, возвышаясь над пришедшими в храм. Его почти уже не видевшие глаза смотрели вперёд, а из уст вылетали твёрдые и непоколебимые христианские истины. Он много пережил и знал, что нужно говорить пастве, его речь была столь же зажигательна и энергична, как и раньше, но теперь она более впечатляла.

Патрик Бронте мог только различать силуэты, фигуры хорошо знакомых ему людей, если они стояли против сильного света. Слепота ограничивала его действия, мешала ему отвлечься от горя, которое причинял ему сын. Патрик Бронте был удивительно терпелив, безропотно неся свой крест. Дочери, жалея отца, искали доктора, который мог бы ему помочь. С этой целью в конце июля Эмили и Шарлотта поехали в Манчестер, там им порекомендовали опытного окулиста мистера Вайлсона, которого они немедля посетили. Но доктор не смог по их описаниям решить, нужна ли их отцу операция или нет, необходимо было обследовать пациента. Поэтому через месяц Шарлотта привезла отца на приём к мистеру Вайлсону. Он посчитал возможным провести операцию, надеясь на успех дела, поэтому порекомендовал им жилье и медсестру.

Двадцать шестого августа Шарлотта по просьбе отца присутствовала на операции, которая длилась минут пятнадцать. Доктору Вайлсону ассистировали ещё два хирурга, которые были удивлены твёрдостью и терпением пациента. После этого Патрик Бронте пролежал несколько дней с забинтованными глазами в тёмной комнате. Он терпеливо ждал результата, хотя Шарлотта замечала, что он утомлён и огорчён, из дома приходили нерадостные вести относительно Брануэлла. Ко всему прочему Шарлотту периодически мучала зубная боль. Несмотря на хлопоты и заботы Шарлотта в этой поездке начала свой новый роман «Джейн Эйр» о девушке, чья внешность не была прекрасной, к которой судьба была жестока, но она вынесла все её удары и сохранила сердечную доброту, чистую совестью. Шарлотта считала, что к тем, кто страдает, судьба должна быть милостива, и её героиня, конечно же, станет счастливой, справедливость не может обойти стороной людей с благородной и доброй душой.

Пока она ждала выздоровления отца, к ней возвратилась рукопись «Профессора», не принятая очередным издателем, романы её сестёр также были пока неудачливы. Но Шарлотта настойчиво продолжала посылать рукописи в другие издательства. С одной стороны она понимала, издатель исходит из коммерческих соображений и ему не очень выгодно печатать роман автора, который неизвестно принесёт прибыль или нет. Поэтому печалиться из-за этого не стоит. Но с другой стороны от неоднократных возвратов рукописи иногда она впадала в отчаяние. Если несколько издательств отклонили рукопись, то значит, что роман плох, повествование не интересно. «И всё же … Надо пытаться снова и снова!» — говорила себе Шарлотта.

Неожиданно представилась возможность открыть школу недалеко от Хауорта. Конечно, ей хотелось добиться в жизни чего-то значительного, иметь свой пансион, она так этого хотела, так стремилась осуществить! Но теперь… старый, почти слепой отец, сёстры слабые здоровьем и несчастный брат, который отравляет жизнь и себе и другим. Долг перед семьёй, превыше собственных желаний. Она не может их бросить, не имеет права. Она должна быть рядом с ними, её совести так спокойнее. И она отказалась.

Через месяц они вернулись домой. Патрик Бронте видел смутно, что доктор считал за успех операции, но пока, по совету окулиста, чаще закрывал глаза повязкой, не напрягая их.

У старенькой Табби, которой шёл семьдесят шестой год, тоже зрение значительно ухудшилась. Сёстры настаивали, чтобы часть своих обязанностей она переложила на помощницу, но она этому противилась и вытребовала себе право чистить картошку. Но она не понимала, что её подслеповатые глаза многое уже не замечали. Картошку она оставляла в глазках, но Шарлотта не могла позволить варить её в таком виде, а замечание делать старушке было и неловко и бесполезно, поэтому приходилось просить девочку помощницу, чтобы та прошлась по картошке ещё раз более тщательно и тихо поставила, не говоря об этом Табби.