Бронзовые звери

Когда они вошли в комнату, Северин почти подскочил со стула. В душе Энрике снова заклокотали старые обиды, но он не мог спокойно отмахнуться от тоскливой надежды, застывшей в глазах Северина.

– Развитие и раскаяние подобны звездам: окружающий мир делает их достаточно яркими, чтобы их заметили, – сказал Энрике, а затем вскинул бровь. – И это означает, что я жду от тебя в будущем бесчисленное множество созвездий, Северин.

Глаза Северина округлились. Смутная улыбка приподняла уголки его губ, и хотя это напоминало Энрике неуверенный шаг во мраке, это все же был шаг вперед.

– И ты их увидишь, – тихо ответил Северин.

– А куда подевалась Лайла? – поинтересовался Гипнос.

– Она сказала, что у нее есть дела и мы можем приступать к изучению карты без нее, – ответила Зофья.

Энрике окинул взглядом длинный деревянный стол, заваленный его научными изысканиями. Весь мир сосредоточился вокруг лиры и небольшого футляра из филигранного золота с Сотворенной разумом картой. Энрике не осуждал Лайлу за то, что она не хотела здесь оставаться. Он понимал, что ей тяжело находиться рядом со своей последней надеждой.

Северин, стоявший в другом конце комнаты, посмотрел ему в глаза и вскинул бровь. О, подумал Энрике, оборачиваясь к остальным. Раньше Гипнос и Зофья смотрели только на Северина. Но теперь их взгляды разделились между ними. Энрике вдруг почувствовал, как в нем ярче вспыхнул незаметный ранее свет.

– Матриарх Дома Коры оставила множество документов, содержащих информацию о том, что мы можем найти. Я провел собственные исследования, но, думаю, будет особенно полезно сравнить их результаты с тем, что мы почерпнем из карты, – сказал Энрике. Северин кивнул, и Энрике указал на футляр. – Начнем?

Когда Северин потянулся к сосуду, Сотворенному разумом, по спине Энрике побежали мурашки. Друзья могли насмехаться над его страхами, но Чумной Остров всегда вызывал у него ужас. Он не мог не представлять густой прах человеческих останков, устилающий землю. Это место меньше всего подходило для храма, способного вызвать столь божественную силу… но что он знал о прихотях богов?

– Эти ощущения могут показаться слишком сильными, – сказал Северин. – Помни, то, что ты видишь, действительно существует, но не сейчас прямо перед тобой. И ничто внутри не способно причинить тебе вред.

– Пока, – пробормотал Гипнос.

Северин откупорил сосуд, и тут же послышалось громкое шипение. Энрике впился пальцами в потертый шелк кресла, стараясь взять себя в руки, когда толстые ленты дыма начали подниматься к потолку. А затем дым медленно растворился, превратившись в нечто вроде дождя. В тот момент, когда капли упали на его кожу, сумрачные осколки осознания пронзили его чувства.

Издалека до него донесся голос Северина:

– Закрываем сосуд немедленно…

Однако журчание воды и птичьи крики заглушали голос Северина, пока он не стал лишь легким отголоском ветра. Энрике вытаращил глаза. Он больше не ощущал потертого шелка кресла под своими пальцами, ни записной книжки на коленях, ни гладкого металла ручки, которую сжимал в руке, хотя разум и подсказывал ему, что он по-прежнему находился в одной из комнат в палаццо. Он стоял на грязном тротуаре, колючки и крапива выбивались из зарослей сорной травы. Остроконечные ряды крыш упирались в горизонт. Обитатели деревни занимались своими делами в неярком свете раннего утра, их одежда сшита из шкур животных и грубой ткани.

Сотворенные разумом видения стремительно мелькали перед ним, унося его сознание вдаль по каналам задолго до того, как они стали настоящими каналами, мимо наспех построенных храмов и вдоль по проходу, пока он не оказался перед скульптурным бюстом женщины. Ее губы были плотно сжаты, пустые глаза широко открыты от ярости. Он едва лишь успел разглядеть каменные перья, покрывающие ее лицо, как вдруг ее челюсть неожиданно отвисла. Помост, на котором стоял бюст, пошатнулся. Энрике провалился вниз, пролетев метров тридцать по подземному туннелю. Запах стоячей воды ударил в ноздри Энрике. Постепенно его глаза привыкли к полумраку просторной пещеры. Грозди бледных сталактитов свисали с потолка, испещренного корнями, острые, словно зубы. Зловонная вода, доходившая ему до лодыжек, простиралась впереди примерно на километр.

Что-то заставило его опустить взгляд под ноги, и ужас медленно сковал его горло.

Под водой замерцала полоска света, словно что-то медленно пробуждалось в глубине. Жужжащий звук наполнил пещеру, капли воды посыпались со сталактитов, словно пещера превратилась в существо, исходившее слюной от голода. Теперь он четко различал, что происходит в залитой светом воде. На дне виднелся округлый изгиб черепа, обглоданная голень, тонкие половинки челюстей. А у самых его ног – раскинулась рука скелета.

Останки женщины.

Энрике внимательно разглядывал находку. Саван, обтягивавший ее впалую грудь. Завитки светлых волос на черепе, костяные выступы на лбу. Кто-то позолотил ее кости, чтобы они сияли в темноте. В ее открытом рту виднелась табличка из тончайшего куска мрамора, на которой были вырезаны слова: