Бронзовый воин

Гилас не ответил. Хекаби промыла ему глаза, а Разбойница тщательно вылизала все лицо. Теперь он хоть и с трудом, но все же отличает день от ночи, однако вместо лиц видит лишь размытые пятна.

– Наберись терпения, – посоветовала Пирра.

– Побыла бы сама на моем месте, – сердито бросил Гилас.

В эти дни они без конца пререкаются: так легче отогнать страх. Ведь даже Хекаби не знает, вернется ли к нему зрение.

«А если нет? – думал Гилас, пока Свирепый спускался вниз по склону. – Охотиться слепой не может. Стану для всех обузой».

Гилас повторяет себе, что ему грех жаловаться. Они все выжили, а благодаря Хекаби Акастос оправляется от ран. Но почему-то радости Гилас не чувствует. Он стал нервным и раздражительным. Гилас не в состоянии открыться Пирре и рассказать ей, что каждую ночь ему снятся кошмары: сцены с поля боя, удар молнии, крик Теламона.

Даже встреча с Исси оказалась совсем не такой счастливой, как он надеялся. Ведь Гилас даже рассмотреть ее не может! Мало того – Исси не разговаривает. «Иногда такое бывает, – сказала Хекаби. – Случается, люди годами молчат, а к некоторым дар речи и вовсе не возвращается». Гилас пробовал разговаривать с сестренкой, но как с ней общаться, когда не видишь ее лица? Исси днями напролет пропадает в предгорьях вместе с Разбойницей, а вот Пирру она, кажется, невзлюбила.

– Наверное, я для нее третья лишняя, – предположила Пирра. – Думает, я заняла ее место.

И как Исси такое в голову взбрело? Она ведь его сестра!

Наконец они добрались до шатра Акастоса. Гилас предложил Пирре зайти внутрь вместе с ним, но девочка до сих пор на него сердилась и ушла поить Свирепого.

Внутри Гилас смутно различил две фигуры: на походной койке, похоже, лежит Акастос, а рядом с ним стоит на коленях Хекаби. К удивлению Гиласа, оба смеются так, что целительница раскачивается из стороны в сторону, а Верховный Вождь держится за перевязанный бок.

Гиласа они встретили приветливо, но мальчик заметил, что между этими двумя что-то происходит, и сразу засмущался.

– Зайду попозже, – отрывисто бросил он.

– Нет, Блоха, ты останешься, – возразил Акастос.

Судя по голосу, он улыбался.

Мальчик услышал, как Хекаби встала.

– Только слишком долго не разговаривай, – ласково велела она Акастосу. – Тебе надо отдыхать.

Проходя мимо Гиласа, знахарка холодной рукой коснулась его виска.

– Тебя больше не будут посещать видения, – заметила она.

Гилас кивнул:

– Я уже понял. Иначе мне бы явился дух Теламона. Наверное, удар молнии прогнал видения.

– Может быть. – Похоже, Хекаби тоже улыбалась. – А может, Разбойница их слизнула, ведь львы – священные животные Повелительницы Огня.

Когда знахарка ушла, Гилас ощупью добрался до койки Акастоса и сел рядом с ней, скрестив ноги. Мальчик чувствовал себя неловко: в первый раз со дня битвы они остались наедине.

– Как себя чувствуешь? – спросил Гилас.

– Бывало и получше, – сухо ответил Акастос. – А ты?

– У меня тоже получше бывало.

А потом Акастос задал вопрос, которого боялся Гилас: Верховный Вождь хотел знать, что происходило на поле боя после того, как он потерял сознание. Гилас с запинками рассказал о том, как с неба спустились Злобные, а призрак брата Акастоса слизывал с губ кровь отмщения.

– Как он выглядел? – срывающимся голосом спросил Акастос.

– Похож на тебя, только моложе. А еще у него не было одного мизинца.

– Вот как? Значит, это действительно был он. – Некоторое время Акастос молчал, потом пробормотал: – Странно. Когда мечтаешь о чем-то годами, а потом наконец достигаешь цели, вместо радости чувствуешь одну растерянность.

– Это верно, – с чувством произнес Гилас.

Он сразу подумал об Исси.

– Да, с того дня, как мы впервые встретились на острове Людей-с-плавниками, много воды утекло. Верно, Блоха? Помнишь, как я уговорил тебя спуститься со склона?

– Уговорил?! Ты меня выманил!

Акастос рассмеялся:

– Твоя правда!

Гилас запоздало сообразил, что разговаривает с самим Верховным Вождем Микен.

– Что теперь будешь делать? – спросил мальчик.

– Восстанавливать Акию. Наводить порядок. Короче говоря, постараюсь залечить раны прошлого.

Судя по доходившим до Гиласа новостям, раны уже заживают. Дождь потушил пожар в Лапитосе прежде, чем сгорели главные зернохранилища, и Акастос приказал раздать еду земледельцам. А еще Верховный Вождь завоевал уважение уцелевших Воронов тем, что запретил их преследовать и велел похоронить погибших врагов со всеми почестями и ритуалами. Тело Теламона сожгли, а прах по просьбе Гиласа поместили в гробницу Предков рядом с прахом его отца. Но для Короноса и Фаракса ритуалов проводить не стали: их прах просто развеяли по ветру.

А что касается кинжала, то Хекаби собрала все обломки, которые сумела отыскать, и бросила их в разные реки и ручьи, чтобы их унесло в Море, и там они затерялись навечно.

– Что и говорить, работы по горло, – тихо произнес Акастос. – Скоро вернусь в Микены. А Перифас останется здесь и будет управлять Ликонией. – Акастос выдержал паузу. – Вместе с тобой. Хочу отдать тебе Мессению.

– Что?