Брошенная колония

— Догадываюсь, если уж ведьмы вольных земель тебе портал открыли вне графика. Но если рванешь вперед, вообще никуда не доедешь. Как я сказал, к барону без проблем, а вот дальше наугад и наверняка до первого патруля, если везучий — то до второго.

Игнат задумчиво плеснул коньяк по рюмкам, купец-староста говорил дело. Была бы магичка третьей ступени она бы переход сделала, и нет проблем.

По залу ходил молодой паренек с гитарой, на поясе у него висела открытая банка, кто-то из оставшихся немногих посетителей кидал туда монетку, и парень довольно хорошим голосом пел то, что заказывали. Репертуар у него был довольно богатый.

Кто-то заказал песню, парень уселся прямо на стол, поставив ногу на лавку, ловко пристроил гитару, сделал пробный перебор, подкрутил колок.

Игнат уставился на рюмку, полную коньяка, — он слегка захмелел, но совсем чуть-чуть, размышлять это не мешало. Дмитрий, видя, что егерь задумался, ему не надоедал.

— Обмозговать все нужно, — наконец произнес Демидов, — все взвесить. А пока давай бахнем.

Они бахнули, со стуком опустив стопки на стол. Прикурив папиросу, Видок прислушался к мелодии и тексту.

Прошло с тех пор немало лет,
Сгорело все дотла.
Загадка деревушки той
Осталась навсегда.

Про злую ведьму я сейчас

Вам, люди, расскажу,
Как на костер ее вели
В вечернюю пору.

Кричала ведьма, вся в слезах,

Что не желает зла,
Что никому и никогда
Не нанесла вреда.

Но люд был глух к ее мольбам,

Не слушали ее.
К столбу магичку приковав,
Огнем казнив ее.

И вроде суд уже свершен,

Пора и по домам,
Но тут к проклятому столбу
Сошел сам сатана.

И проклял он и этот суд,

И жителей-судей,
Саму деревню и людей
Извел он без затей.

Он страшен был в обличье том:

Как егерь он пришел,
Карал, как нелюдей, людей,
Сжигая каждый дом.

Когда повинных он казнил,

Вернулся он к столбу
И, ведьму отвязав свою,
Похоронил в лесу.

Прошло с тех пор немало лет,

Сгорело все дотла,
Но на могиле ведьмы той,
Растут цветы всегда[3].

Игнат как завороженный слушал свою историю, состряпанную на примитивную рифму на не слишком удачную музыку. Рюмка в его руке хрустнула, и на столешницу полилась кровь.

— Что с тобой, егерь? — уставившись на него совершенно серьезным и абсолютно трезвым взглядом, обеспокоенно спросил Дмитрий.

— Не бери в голову, — отмахнулся Демидов. Разжав кулак, он убрал осколки; стерев кровь тряпицей, приоткрыл кокон — Фарату даже приказа не понадобилось, тот быстро затянул пару мелких, но обильно кровоточащих ранок. — Так, вспомнилось, песню услышал, Откуда она взялась?

— Без понятия, — пожал плечами Дмитрий. — Сын Милоша давно ее поет — вроде какие-то странствующие трубадуры его научили, заезжали к нам пару лет назад. Врешь ты, для тебя эта песенка не пустой звук. Ты бы свою рожу видел, на ней такая боль была.

Игнат напрягся, песня окунула его в грустные воспоминания — тогда он ничего не соображал, просто убивал то, что вставало на его пути, да и то, что не вставало, тоже. Неужели кто-то выжил, чтобы рассказать? Демидов никогда не жалел о содеянном, только о том, что не успел.

Рука Игната незаметно легла на рукоять пистолета. Он уставился в глаза человеку, с которым еще недавно пил коньяк, хорошему человеку, и он очень не хотел его убивать, как и остальных в этом зале. Демоны, как же плохо все сложилось.

Староста-купец взял рюмку, плеснул в нее коньяка, залпом выпил.

— Я на мушке? Хотя чего я спрашиваю? Ты же егерь, выстрелишь быстрее, чем я рот открою, только вот не похож ты на человека, который готов тут всех убить. А убить придется всех, даже детей. Я не спрашиваю, что там случилось, не мое дело, давно это было, слышал я про эту деревушку в пять домов. Не делай глупостей, я тебе не враг. Никому тут не нужна твоя тайна.

— Сейчас не нужна, а через час ты сюда сгонишь кучу народу со стволами, и, как бы я ни был крут, вы все равно меня завалите.

— И какой мне резон? — выгнув бровь, иронично спросил Дмитрий. — Я видел егерей за работой. Даже если мои молодцы тебя грохнут, ты половину их положишь. Тут и так народу немного живет.

Они посмотрели на трактирщика, который подошел, поставил рюмку на стол, стер кровь и осколки и удалился, хотя джинн сообщил, что его просто распирает от любопытства, да и напряжение между собеседниками он заметил.

— Значит, оставим все как есть?