Брошенная

Или нет, среди толпы себя понесет, а вот спину распрямить уже не сможет. И себя уже не понесет, а потащит. Поволочет… Ну не может она не заниматься самоуничижением, хоть умри! Где там эта несчастная спина? Распрямляйся, пока нет остеохондроза!

Теперь Марина стояла на морском причале — ждала катера, который регулярно ходил до поселка на морском берегу, где она в детстве частенько отдыхала вместе с родителями.

Потом началась посадка в катер. Рейсовый теплоход стоил несколько дешевле, но за спиной Марины будто незримо стояла Вика и следила, чтобы она не экономила и ни в чем себе не отказывала, иначе не заметишь, как вернешься в прежнее, до боли знакомое состояние: ей ничего не надо, у нее все есть! При том, как выяснилось, что на самом деле не было ничего. Этим состоянием сестра ее откровенно пугала.

Катер несся над морем, задрав нос, и казалось, что он время от времени превращается в птицу, которая лишь делает вид, что плывет, а сама уже давно летит над водой.

Ветер сильной ладонью толкал Марину в лоб — она сидела на самом носу суденышка, — и Марина тихо смеялась от восторга.

У нее вдруг словно началась жизнь, отличная от той, которую она покинула всего несколько часов назад. Перед ней было бескрайнее море, вольный ветер и свобода лететь вдаль, не думая ни о чем. Принадлежать себе и своим желаниям и не думать о том, что она кому-то что-то должна…

Теперь Марина была рада, что родные прямо вытолкнули ее в эту жизнь, в отдых, на море. Ведь сестра угадала — ее первоначальное намерение провести полмесяца с Юркой на самом деле было не чем иным, как попыткой ухватиться за что-то прочное, привычное. Как ни парадоксально это звучит, за некое вечное понятие, символ постоянства.

Сын — вот тот, кто не предаст, не бросит, не переметнется на другую сторону. Она нужна была ему сама по себе, просто потому, что Марина — его мать. Он не хотел другой матери. Он бы не стал другую искать…

Выходит, она действительно собиралась прожить эти две недели вместе с сыном, судорожно обнимая его и причитая: бедная сиротка? Марине странно было вот так выворачивать себя наизнанку, искать скрытые мотивы и объяснения поступков там, где люди обычно не ищут, потому что считают это само собой разумеющимся.

Теперь она пошла дальше и вспомнила, что в таком состоянии некоторые женщины живут не две недели, а годами, порой всю жизнь, выращивая в себе, а заодно и в своем ребенке зерна ненависти к негодяю-отцу. То, что прежде казалось ей гипертрофированной материнской любовью, на поверку выходило тем самым эгоизмом, против которого предостерегала Вика.

Безо всякой связи с этими своими рассуждениями она вдруг вспомнила пьяненького соседа дядю Витю, которого она вела по лестнице на третий этаж, преисполненная благодарности к нему за спасение от сексуально озабоченного мужчины, а он вдруг совершенно трезвым голосом спросил ее:

— Так что это был за парень?

— В трамвае пристал, — честно пояснила она. — Жена ему, видите ли, отказывает в интимной близости, вот он пытается на других женщинах отыграться.

Речь ее была излишне витиеватой. Она думала, что сосед ее не поймет, и потому подбирала слова, объясняя ему причину, по которой парень ступил на преступный путь. Марина была уверена, что он плохо кончит.

— Понятно, — кивнул дядя Витя, опять стремительно пьянея. — Есть такие суки — мужу не дают, а потом гоняются за ним, когда он другую находит. И кричат, что он кобель…

Марина Позвонила в дверь его квартиры, и соседка зло крикнула, не открывая двери:

— Иди к своим дружкам, алкаш чертов!

— Тогда пусть он у меня переночует, тетя Лида? — предложила Марина.

Дверь тут же распахнулась, и соседка несколько минут обалдело на нее смотрела.

— А вы кто… Марина, ты, что ли?

— Конечно, я, — рассмеялась Марина. — Паспорт показать?

— Ты это, чего… пластическую операцию сделала?

Теперь был черед Марины уставиться на нее с открытым ртом. Дядя Витя воспользовался паузой и проскользнул в квартиру, а жена и не подумала его задержать.

— Ничего я такого не делала, — сказала Марина. — Постриглась да покрасилась.

— А что случилось-то? Может, наследство получила?.. Да погоди ты, не смейся, я просто узнать хочу, от чего женщины вдруг так расцветают.

— Муж от меня ушел, — пояснила Марина и стала открывать дверь в свою квартиру.

— Счастливая! — вздохнула ей вслед соседка…

Квартиру поблизости от моря Марина нашла быстро. Правильнее было бы сказать, что это квартира нашла ее. Марина просто пошла по одной из улочек, которые начинались почти от самого причала, и первая же встретившаяся ей опрятная старушка сама спросила:

— Девушка, вы не квартиру ищете?

Теперь ее опять стали называть девушкой. Опять, потому что ей скоро тридцать, или опять, потому что она и вправду помолодела? В последнее время к ней чаще обращались: женщина! Не походила она на девушку. И одежду носила темную, и вечные бабские кудряшки на голове. Как говорится, без вариантов…

— Дней на семь-восемь, — кивнула она старушке.

Та явно обрадовалась, но вслух сказала: