Брошенные тексты. Автобиографические записки

Меня пригласили стать членом жюри фестиваля «Кинотавр». В 2018-м компания подобралась замечательная. За восемь дней мы очень сдружились и, вернувшись в Москву, создали группу в вотсап: переписывались, делились фото. Однажды оператор Леван Капанадзе пишет: «А давайте снимем кино!» И присылает в нашу группу, где есть режиссер, оператор, продюсер, композитор, актер и актриса, следующий сценарий: «Снимаем в Альпах, где в пещере живет людоед — его играет Верник. Археолог Оксана, ее играет Акиньшина, ищет золото по карте, что осталась ей от деда. Людоед съедает всех из экспедиции, а в Оксану влюбляется и прекращает есть людей. Любовь к ней возвращает ему любовь к людям. Но когда она привозит людоеда в город, у него случается монолог, он говорит, что люди сами людоеды, только, в отличие от нас, едят не плоть, а дух. И с этими словами съедает работника ЖКХ и прячется в камине, ну или в люке под землей». Все пишут: «Срочно давайте запускаться со съемками». «Я против Альп. Можно меня в тепло поместить?» — требует Оксана. Попогребский пишет: «Нужен срочно сценарий». Игорь Вдовин: «Работаю над саундтреком». Евгений Гиндилис: «Ищу финансирование». Стас Тыркин: «Начинаю пиар». Я пишу это:

В Альпах, в небольшой пещере,
жил ужасный людоед.
В свойственной ему манере
жрал людей он на обед,

завтрак, ужин. Видит — баба,

хвать — и ну ее жевать.
Что еще в пещере надо,
чем еще себя занять?

Но однажды археолог

небывалой красоты,
приоткрыв пещеры полог,
заглянула и на «ты»

обратилась к людоеду:

«Эй, здорово, людоед,
я тут, кстати, мимо еду,
может, на двоих обед?»

Он глядит, глядит на дверцы,

он не дышит, руки сжал.
Он бы собственное сердце
взял сейчас бы да сожрал.

Он разбит, он ошарашен,

словно он на поле мин.
Он на Эйфелеву башню
влез сейчас бы. Он в камин

спрятался бы, словно Анна,

от прекрасных этих глаз…
Так красавица Оксана
Верника сразила — раз,

два — сразила людоеда.

И с рассвета до обеда,
до заката, до зари,
человека не отведав,
он у ног ее сидит,
он влюблен, и это — три!

Дневники

Юношеские заметки

1979

11 октября

Начинаю свои записки. Черт возьми! Пришла мысль начать дневник. Хватит ли меня? Во всяком случае, сейчас горю. Общеизвестно, что у всех «великих» были свои дневники. К таковым себя не причисляю (мне всего 15 лет). Хотя Моцарт в это время уже был великим, Пушкин тоже. А я — простой человек, с простой психологией, которую эти страницы должны выдержать. Итак, уже десять минут как 11 октября. Сижу за своим столом. Вадик пошел в ванную мыться. Сегодня наш день рождения. Пишу поздравление брату, но пока получилось написать только о себе.

Да, я не Пушкин, не Коперник,
не Блок я и не Галилей.
Простой советский парень Верник,
горжусь фамилией своей.

Страна великая Россия

и Леонид Ильич родной
в меня вложили столько силы,
такое небо надо мной,

что не могу я не гордиться,

и слезы счастья лью о том.
Страна, ты будешь мной гордиться!
Когда? Когда-нибудь потом…
Я буду третьим ЭмИльичом!

Скажу Вадику, что это о нем…

Сколько же всего случилось в этой комнате. Синие, подвыцветшие, не очень плотные шторы закрыты. Рядом с моим столом — точно такой же стол Вадика. Но на нем все аккуратно: ручки в пенале, лежит альбом, в который Вадик вклеивает вырезки из «Театральной жизни», из программок спектаклей, из журнала «Советский экран». Уже не знаю, какой это его альбом по счету. Дальше книжные полки, которые перекочевали к нам из родительской спальни. Особенно выделяются свежими обложками, полученные на днях в обмен на макулатуру «Три мушкетера» и «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя» А. Дюма.