Брошенные тексты. Автобиографические записки

Ну, вот и августа восьмое,
еще каких-то двадцать три
беспечных дня — и лето с воем
отдастся осени: «Бери

меня!» — оно ей крикнет

и, словно солнце, в воду прыгнет,
и там, средь ка́мбал и дорад,
познает алый свой закат.

Но это будет много позже,

пока ж, на день забравшись в тень,
хочу я знать немедля все же,
чем занят, Олечка, твой день?

В своем испанском настроеньи,

в уединеньи Сагаро
какие движут впечатленья
твое искусное перо?

Здесь, выражаясь фигурально,

имею я в виду буквально, —
чем ублажает невзначай
тебя весь Каталонский край?

Готовят ли они паэлью,

жмут ли с утра свежайший сок,
в прохладном спа, в жару, в купели,
пускают ли целебный ток

по телу мачо-каталонцы,

горячий делая массаж?
И не мешают ли японцы,
пакуя под окном багаж,
окном твоей, Олюня, спальни?
(Здесь мой вопрос не фигуральный.)

Скажи, как винограда гроздья,

не докучают среди дня
тебе назойливые гости,
твой мозг терзая почем зря?

Какой-нибудь Иван Петрович

придет, ему ж не скажешь: «Брысь!»
Вон, кстати, Вася Симонович
вдруг с Надей — раз — и развелись.

И это ведь уже не шутки,

и как теперь нам отдыхать?
Как ты — не знаю, я вот сутки
есть не могу, не то что спать.

Олюня, Олечка, родная,

надеюсь я, что Сагаро
тебя ласкает, ублажает,
и каждое свое утро́

ты просыпаешься с улыбкой,

и, предвкушения полна,
ныряешь в день, как в воду, рыбкой,
и достаешь оттель, со дна,

прекрасных впечатлений жемчуг,

тот, что порадует и женщин,
что близ тебя, ну и мужчин,
и, кстати, я из них один.

За рифмы все не отвечаю,

но я люблю тебя. И я скучаю.

Сагаро, август 2017

В альбом

К юбилею папы