Брошки с Блошки

Бабка, барынька богатая, подбирала себе компаньонку-помощницу. Прислугу – поняла Светочка, ознакомившись с обязанностями. Но капризничать не стала, ухватилась за возможность двумя руками. Подумаешь, убирать хоромы многокомнатные и еду готовить! Еды той барыньке старенькой совсем немного надо, не ведрами борщ варить, как в заводской столовке. А что до хором, так почему не убрать их, раз и Светочка там жить будет, сама как барыня – в центре города, да забесплатно!

У барыньки, по молодости не раз удачно сходившей замуж за богатых дядек, кроме фамильной квартиры на канале Грибоедова имелись еще две в районах попроще, их хозяйка выгодно сдавала, там Светочка тоже уборку делала по мере надобности. И, кроме бесплатного проживания в роскошных хоромах, имела еще регулярную зарплату – правда, неофициальную, в конвертике, так что на будущей пенсии эти доходы отразиться не могли.

Первое время это нелегальную труженицу нисколько не беспокоило, но дни бежали, складывались в годы, и однажды Светочка всерьез задумалась: а что же дальше? Вот помрет барынька, чай, не вечная, объявятся какие-нибудь родственнички – это сейчас никого нет, а как наследство придет пора делить, набегут, не задержатся! Светочку, конечно, выпрут под зад коленом, куда она тогда пойдет? И с чем, с пустыми карманами?

Год, не меньше, Светочка и так и сяк намекала барыньке, что неплохо бы той завещание составить да о верной своей компаньонке-помощнице позаботиться, отписав ей хоть что-нибудь из имеющегося добра. Лучше всего, конечно, квартирку, к примеру двушку в Приморском районе, но можно просто деньги или ценные вещи – у барыньки много всего имелось.

Но барынька, хоть ты тресни, о смерти задумываться не желала, воображала себя молодой и собиралась жить долго и богато. А у самой мозги уже скисали не по дням, а по часам: то она одно забудет, то другое не вспомнит, а Светочка знай терпи и угождай полоумной старухе!

Но барынькино беспамятство Светочку на мысль и навело. Вот забудется бабка в очередной раз, уставится на верную помощницу в ответ на ее «Доброе утречко!» бессмысленным взглядом – кто вы, мол, женщина? А я кто? А где мы? Тут-то Светочка сразу раз – и снесет в темную кладовку какую-нибудь вещичку из явно ценных. Припрячет там за корзинами, ящиками и мешками картину в раме резной или, скажем, торшер с абажуром из расписного шелка, а потом, когда бабка и озираться перестанет в поисках пропажи, снесет ее в скупку.

Санкт-Петербург – культурный город, тут все старинное любят и ценят.

– И много чего ты снесла? – беспощадно ввинчивая во вздымающуюся в рыданиях грудь Светочки стальной взгляд-буравчик, спросила тетушка.

Страдалица только отвернулась, размазывая по трясущимся щекам слезы и сопли.

До истерики ушлую бабу довела Ирка. Она демонстративно позвонила Лазарчуку и громко доложила:

– Товарищ полковник, здравия желаю, мы тут ворюгу поймали, она у одинокой старушки ценные вещи из квартиры выносила и сбывала, нам что с ней сделать теперь? Связать покрепче и ждать автозак?

– Главное, не убивать и не расчленять, чтобы не добавлять работы питерской полиции, – посоветовал настоящий полковник.

Видно, решил, что это шутка какая-то. Надо будет с ним при случае провести воспитательную беседу – все-таки опытный сыщик должен угадывать степень серьезности вопроса по интонации старой подруги.

Но Светочка ответом полковника впечатлилась, а тут еще Марфинька стала щелкать пальцами, нетерпеливо припоминая:

– Милиция – это же номер ноль два? Люся, вызывай наряд!

– Нет уже ни милиции, ни ноль два, – фыркнула Светочка, но все же струхнула: – Сдадите меня? После всех этих лет?

– Женщина, я вас в первый раз вижу и знать не хочу! – заявила Марфинька.

– Так и скажем полиции: застукали неизвестную гражданку на месте преступления, нагло перла стыренный подсвечник – бронза, позолота, девятнадцатый век. На сколько потянет?

– Около ста тридцати тысяч рублей, – подсказала тетушка, решив, что речь о цене имущества.

– А их таких было два, говорите? Итого – за двести пятьдесят тысяч, это уже крупный размер похищенного имущества, статья 158 УК РФ – до шести лет лишения свободы! – обрадовалась Ирка.

Я посмотрела на нее с уважением: какая память!

Тут-то Светочка и заревела, причитая и жалуясь на свою разнесчастную жизнь.

Тетя Ида брезгливо морщилась. Интурист продолжал таращиться, очевидно, мало что понимая. Марфинька некоторое время взирала на завывающую Светочку с недоумением, а потом вдруг заявила:

– Вон из моего дома, немедленно! И чтобы я больше никогда вас не видела!

– Да! Никогда! Я сейчас!

Светочка метнулась прочь из гостиной. Из коридора тут же донесся возмущенный мяв попавшего ей под ноги кота. Тетушка в своей коляске покатила спасать четвероногого друга, Ирка побежала следом, бросив через плечо:

– Пригляжу, чтобы она лишнего с собой не прихватила!

– Люся, что с Мурзиком? – Марфинька тоже удалилась.

Я осталась спокойно сидеть на жаккардовом диване в гостиной, только немного подвинулась и похлопала по плотной ткани с узелками, приглашая интуриста присесть.