Бросок из западни

– Нет у нас другого выхода. Минут через двадцать он пройдет эту часть пути, и мы будем как на ладони перед ним. Давай, Слава, веди нас. Пулеметчики, все внимание на берег. Мотористы, готовьте топоры и пилы. Причалим, и придется быстро маскировать катер. Одной маскировочной сетью не обойдемся, нас с моря надо скрывать молодыми пальмами.

Катер прошел без помех. Парамонов на самых малых оборотах подвел его к развалившемуся пирсу, и Коган с Салимовым бросили носовой и кормовой якоря. Мотористы поспешили на берег рубить молодые деревья. Маскировочная сеть тоже пошла в дело. Все-таки катер надо было маскировать со всех сторон. Чтобы с берега его тоже не особенно было видно. Когда на траверзе появилось японское судно, трофейный катер был хорошо замаскирован. Буторин посмотрел на часы, потом на низкое солнце.

– Ну, что, Борис, – сказал он Когану, – я предлагаю, раз уж так получилось, делать ночевку. Выйдем отсюда, и снова через два часа искать пристанище, а здесь мы хоть в безопасности. Да и пресной воды можно набрать. Видишь водопад? Костер бы развести, да боюсь, с воды его видно будет.

– Разрешите мне, товарищ майор, – спросил Салимов. – Нас на финской старшина учил разводить разные виды костров. Для сугреву, чтобы сидеть и не мерзнуть возле него в лютые морозы, чтобы спать можно было между двумя кострами на снегу, чтобы сушить одежду или обувь. Есть костры, которые будут не видны издалека. Он их называл индейскими кострами.

Оставив Парамонова старшим на берегу, Буторин и Коган обследовали джунгли до самого водопада, набрали воды в два 16-литровых аварийных анкерка. В джунглях было тихо, если не считать птиц, летавших между деревьями и ловивших насекомых. Следов людей они не нашли, но возле водопада на камнях следов никто бы не оставил, если бы и приходил за водой.

На берегу, к своему большому удивлению, оперативники увидели, что Салимов действительно усвоил уроки своего первого старшины на финской войне. Он вырыл довольно глубокую яму, выложив стенки по периметру толстыми полешками, а потом ближе к центру все тоньше и тоньше. Языки огня выше краев ямки не поднимались, а котелок как раз своим дном опускался тоже ниже края кострища. Да и с дымом вопрос Салимов решил просто. Он для костра выбрал место, где над головой четыре пальмы сомкнулись вершинами. Через эту многослойную крышу из разлапистых резных листьев дым все равно не поднимется, будет рассеиваться в кронах и не привлечет внимания японцев.

Чтобы сэкономить свои запасы, которые группа взяла с борта «Профессора Молчанова», Буторин распорядился сварить рис и сдобрить его консервированным мясом. Ели не спеша, с удовольствием. Давно не удавалось поесть в такой спокойной обстановке и не спешить. Буторин приказал после ужина сразу всем ложиться спать, потому что подъем он хотел объявить до рассвета. Завтра Буторин решил в море не выходить, а обследовать тот участок берега, на котором что-то заметил Салимов. Ведь что-то же ему показалось. Распределив время несения караульной службы по двое по два часа, Буторин немного посидел, глядя на темнеющее небо, прислушиваясь к шелесту волны у берега. Когда экипаж стал укладываться, он подошел к Парамонову, сидевшему у берега, и присел рядом.

– Что ты такой мрачный, лейтенант? – спросил Виктор, пытаясь в сумерках разглядеть выражение глаз моряка.

– А чего мне веселиться? – спокойно, но довольно сухо ответил Парамонов.

– Веселья у нас у всех мало, это ты прав, – согласился Буторин. – Да только в себе замыкаться все равно не надо. Глодать себя не стоит, потому что дырку в душе прогложешь. А с дыркой, я тебе скажу, Слава, жить нельзя.

– Жить? – с вызовом переспросил лейтенант. – А как мне вообще жить? Как жить человеку, который любимую женщину оставил в лапах врага и уплыл. И ведь надо же, паскуда какая, доплыл до своих, спасся, не потонул в море!

– Ты не виноват, – спокойно возразил Виктор. – Ты же сам рассказывал, что тебя контузило, что товарищи тебя в лодку положили, а когда спасались, отчаливали, то всех и поубивали. А лодку с тобой, пока ты был в бессознательном состоянии, унесло в море. Так было?

– Я не ищу себе оправданий. Я не должен был ее оставлять, не должен был уплывать, вот и весь сказ. И не о чем тут спорить.