Бросок из западни

– Конечно, – сделав усталое лицо, кивнул Сосновский. – Германия сражается за мировое господство, и каждый немец должен быть на своем боевом посту. Вы здесь, если вас сюда послали интересы рейха, а я там, куда меня снова пошлет мое руководство. Сообщите своему руководству по радио или другими способами, какие у вас есть, что здесь находится Отто Тидеман. Что мне удалось бежать из США. Чем быстрее меня заберут отсюда, тем более ценными будут мои сведения, которые я имею.

– Да, да, конечно, – закивал головой немец. – Может быть, даже вы сами напишете текст, который мое руководство переправит вашему каналу в Берлин?

– Ну, что вы, Эрих, – засмеялся Сосновский. – Если вы позволите вас так называть. Не будем играть в шпионов. Я же у друзей. Достаточно того, что обо мне сообщат куда следует, а уж там обо мне позаботятся те, кому положено. А сейчас, если есть такая возможность, чашку кофе, прошу вас. Я уже забыл, когда пил настоящий аргентинский кофе! Арестовавшие меня американцы, конечно, были снисходительны, но знали бы вы, доктор, какое ужасное пойло они употребляют, называя его кофе. А ведь в Берлине я помню одно уютное кафе недалеко от вокзала, в так называемых Хакских дворах. Неужели не знаете, Эрих? На Розенталь-штрассе! Там можно было выпить кофе по-бразильски, кофе по-венски и даже кофе по-мароккански. Горячий, сладкий и страшно крепкий напиток приятно пить в дождь и любоваться архитектурными творениями Фолльмера!

Клотвиц вел Сосновского каменными коридорами, а Михаил задумчиво погрузился в воспоминания, о которых старательно рассказывал своему спутнику.

– Согласитесь, Эрих, что архитектура Фолльмера – это нечто другое, это статика, и она не очень подходит современному ритму жизни и динамике вокзалов. Другое дело – Курт Берндт и Август Бенделл. Их творения – это стремление ввысь, к господству и самоутверждению.

Теперь можно было хоть немного расслабиться. Они сидели в какой-то каморке вроде гостиничного номера, если можно было провести такую ассоциацию с этими катакомбами. Насколько Сосновский мог догадаться, эти пещеры, куда его угораздило попасть, были своего рода постом охраны. Они защищали лабораторию с западной и юго-западной стороны. Это наиболее удаленная от лаборатории пещера. Связь здесь имелась только на местном уровне. И чтобы попасть в лабораторию, нужно было дождаться катера. Там есть связь и с материком, и с военными, и с учеными.

Сосновский и Клотвиц пили кофе и вспоминали Берлин. Михаил болтал, а сам напряженно думал, что этот раунд он выиграл. Сейчас его, по крайней мере, не бросили в лабораторию как подопытную мышь. Возможно, что ему удастся и выбраться с острова, но что будет дальше? Обязательно найдется тот, кто знает Тидемана в лицо. Значит, надо исчезать, как только его заберут с острова. На территории Китая тоже можно попытаться исчезнуть. А что потом? Пробираться к своим в Маньчжурию, перейти границу. Или в Харбин и искать Настю Шереметьеву?

И еще одна сложность. Где-то на острове еще остался Шелестов. И его тоже нужно вытягивать отсюда. Больше всего Сосновский опасался, что после его неожиданного исчезновения Максим предпримет самые активные способы поисков и сам попадет в руки японцев. Это было весьма вероятно. Как вероятно, что его обязательно будут допрашивать и, убедившись, что он русский, бросят в лабораторию как биологический материал. А может быть, ушлая охрана лаборатории сообразит, что не зря на острове, удаленном от торговых путей, вдруг одновременно появились двое мужчин, одинаково небритых, одинаково оборванных, только один русский, а второй выдает себя за немца. Именно так это и будет выглядеть. Стоит японцам поймать Шелестова, и тогда сам Сосновский из категории немцев перейдет в категорию выдающих себя за немца.

– Скажите, Клотвиц, – картинно вздохнул Сосновский, – а есть у вас здесь возможность помыться, побриться? Насколько наши японские союзники к нам благоволят? Я скажу вам честно, я бы с удовольствием поменял свои лохмотья на что-нибудь более приличное.

– К сожалению, с пресной водой здесь довольно плохо, – неожиданно ответил немец, чем поразил Сосновского, который прекрасно знал о небольшом водопаде пресной воды в нескольких километрах отсюда и даже мылся в нем.

Странно, продолжая пространно философствовать, размышлял Михаил. Он мне отказал в воде, обещал много, но ничего не спешит выполнять. Все же подозревает, что я не тот, за кого себя выдаю. И тут раздался звук зуммера на аппарате полевой телефонной связи в деревянном ящике, который стоял на столе неподалеку от немца. Клотвиц снял трубку с аппарата, несколько раз ответил утвердительно на какие-то вопросы. Сосновский слышал только высокий голос, но не различил слов человека, который звонил. Наконец немец положил трубку на аппарат и поднялся.

– Господин Тидеман, прошу следовать за мной, – вежливо предложил он.

– Да? – Сосновский с готовностью поднялся на ноги. – Конечно, конечно. А куда мы направляемся?