Бросок костей

Старик побледнел и потащил Майю за руку подальше от гостей, прежде чем он успеет сказать еще что-нибудь лишнее, не предназначенное для чужих ушей. Вокруг уже начинали обираться зеваки из числа обитателей селения. Они со смехом обсуждали Майю, ничуть не сомневаясь в его безумии.

Ашваттхама крикнул вслед исчезавшим во тьме Майе и старику:

— Что ты хотел сказать про доспех, Майя?

Зодчий обернулся и сказал в ответ:

— Мы создаем оружие, способное пробить доспехи Карны! Вы слышали про Карну? Он злейший враг Арджуны, а Арджуна — сын моего отца! Мой отец — сам Индра! Он любит меня больше, чем своего настоящего сына Арджуну, поэтому и живет со мной. Арджуне же мы собираемся подарить оружие, которым он убьет Карну! Это доставит удовольствие Пандавам, и они позволят мне открыть глаза Господу Шиве!

Индра тащил Майю прочь и голос зодчего терялся в шуме трущоб. Старый царь боялся, что Карна и его друзья пойдут за ними.

— Странно, этот старик кажется мне знакомым, — задумчиво проговорил Карна.

— Это Индра, последний царь древней династии. Знакомым он тебе показался потому, что приходится Арджуне настоящим отцом, — сказал Суйодхана своему другу.

— Тогда понятно, почему он замышляет что-то против меня, — криво улыбнувшись, ответил Карна.

В разговор вмешался Джара. Он позвал всех пройтись по поселку и посмотреть на людей, живущих здесь. Чем глубже они забирались в ад трущоб, тем более удручающе становилось у них на душе. Лишь Шакуни, молчаливо идущий позади всех, преисполнялся радости. Эти глупые люди с их Господом и другими богами облегчали ему достижение цели. Юдхиштхира предоставил Такшаке прекрасную возможность пополнить свою армию повстанцев.

«Надо известить об этом Дурджаю!» — подумал царевич Гандхары.

Долго ли сможет Бхарата сопротивляться врагам со своей бессердечной системой варн, со своими бесполезными обрядами и ритуалами, с верой, которая отрицает реальный мир и лишь сулит воображаемое счастье?

«О Бхарата! Ты истекаешь кровью из тысячи ран! Твоя гибель неминуема!» — злорадствовал Шакуни.

Война была уже не за горами. Кровавая, всепоглощающая война, в которой сойдутся все царства Бхараты и уничтожат друг друга. Шакуни чувствовал запах крови, чувствовал, как в воздухе витает смерть. Конец близок. В ушах гандхарца оглушительно звучали боевые барабаны.

— Я не могу больше на это смотреть! Что за мир хочет построить Юдхиштхира? Это проклятый город! Пандавы выстроили себе столицу на месте кровавой бойни. Они уничтожили лес Кхандаву и всех его обитателей. Со своим народом они обращаются как с грязными животными, желая угодить кучке брахманов! Давайте отправимся в прекрасный дворец Юдхиштхиры и зададим ему несколько непростых вопросов, — сказал Суйодхана, пораженный всем увиденным в поселке неприкасаемых.

Царевич быстрым шагом пошел к берегу и приказал лодочнику поскорее перевезти их обратно. Джара проводил всех до реки. Наследник престола слыл весьма спокойным человеком, но о его редких вспышках гнева ходили легенды. Сейчас он заговорил голосом, в котором ярость взяла верх над благоразумием.

— Сначала они убили женщину-нишадку и ее пятерых детей в Варанавате. Затем Кришна с Арджуной устроили резню в Кхандаве. После этого они коварно убивают царя Джарасандху и его полководца. Этого им мало, и Кришна подло и хладнокровно убивает Шишупалу! Сколько еще должно погибнуть людей ради их честолюбия? Скольких они еще убьют во имя дхармы? Убийства, поджог, насилие — их прикормленные брахманы оправдывают любые преступления! Такое лицемерие не может не возмущать! Взгляните, как они поступили с Майей! В любом другом царстве он бы стал уважаемым человеком. Здесь же его изгнали из им же построенного города из-за того, что ему не повезло родиться среди неприкасаемых! Подданные Пандавов живут в грязи, как свиньи, а эти ублюдки гордятся своей роскошной столицей! Такое поведение правителей порождает повстанцев, подобных Такшаке! Мне страшно за простых людей, за благородного душой Джару, ослепленного своей верой. Такие люди становятся пищей для непомерного честолюбия властителей, подобных Юдхиштхире!

Друзья царевича терпеливо выслушали его речь. Собственно, он высказал и их мысли. Шакуни, погруженный в глубокие раздумья, одной рукой перебирал игральные кости, другой гладил свою бороду, в которой соль перемешалась с перцем.

Вид сияющего золотом дворца на одном берегу и зловоние, доносившееся из поселка неприкасаемых, еще сильнее усилили гнев Суйодханы.

На крыльях ветра летели над рекой песни Джары. Для него самого пение было благочестивым делом, молитвой. Царевич и его друзья слышали плач сломленных людей, цепляющихся за тонкую соломинку веры, в надежде выжить в этом беспокойном мире.

* * *