Бруклинские глупости

Угадав существенные факты биографии Нэнси, я горел желанием проверить еще кой-какие из своих холмсианских умозаключений и продолжил расспросы – нет, не в лоб, а так, как бы между прочим. Результаты оказались фифти-фифти. Насчет образования я был прав (публичная школа, потом Бруклинский колледж, который она через два года бросила, чтобы попытать счастья как актриса, естественно, без толку), зато с унаследованным от покойных родителей домом ошибся. Ее отец действительно умер, а вот мать была очень даже жива. Она занимала самую большую спальню на верхнем этаже, работала секретаршей в адвокатской конторе в Манхэттене и в свои пятьдесят восемь каждое воскресенье гоняла на велосипеде в соседнем парке. Вот вам и непогрешимый гений. Вот вам и мистер Гласс с его наметанным глазом.

Нэнси, которая была в браке семь лет, называла мужа то Джим, то Джимми. Я поинтересовался, взяла ли она его фамилию, и в ответ услышал, что он чистокровный ирландец. Что ж, по крайней мере Италия и Ирландия начинаются на одну букву, заметил я. К тому же, со смехом добавила она, фамилия мужа такая же, как имя ее матери.

– Это как же?

– Джойс.

– Джойс? – Я даже немного опешил. – Вы хотите сказать, что вышли замуж за Джеймса Джойса?

– Угу. Его зовут как писателя.

– Невероятно.

– Самое смешное, родители Джима понятия не имели, что есть такой автор. Они назвали сына в честь его деда по материнской линии.

– Надеюсь, Джим не писатель? Печататься с таким именем на лбу – веселого мало.

– Нет, нет, мой Джим не писатель. Он – «Фоли Уокер».

– Кто?

– «Фоли Уокер» [13].

– Первый раз слышу.

– Он мастер по звуковым эффектам. Его зовут, когда фильм уже смонтирован. На съемочной площадке микрофоны не всегда улавливают все звуки, а режиссеру, к примеру, надо, чтобы мы отчетливо услышали, как гравий хрустит под ногами. Или шелест переворачиваемых страниц. Или как кто-то открывает коробку с крекерами. Вот этим Джимми и занимается. Классная работа. Необычная и скрупулезная. Они могут часами добиваться абсолютной точности.

Когда на следующий день мы с Томом встретились за ланчем, я добросовестно пересказал ему все, что мне удалось выжать из разговора с Нэнси. Он пребывал в отличном настроении и несколько раз благодарил меня за проявленную инициативу и за то, что я свел его лицом к лицу с И.М.

– Я не знал, Том, какой будет твоя реакция. Переходя на другую сторону улицы, я, честно говоря, подумал, что ты на меня разозлишься.

– Просто ты застиг меня врасплох. Это был смелый шаг, Натан. Ты все сделал правильно.

– Надеюсь.

– Я ни разу не видел ее вблизи. Потрясающая женщина, правда?

– Да, красивая. В нашем квартале – самая красивая, уж это точно.

– И, главное, добрая. Она буквально излучает доброту. Не какая-нибудь заносчивая и недоступная красавица. К каждому – со всей душой.

– То есть своя в доску.

– Вот-вот. Я больше не чувствую робости. В следующий раз я смогу с ней заговорить. Может, со временем мы даже подружимся.

– Не хочу тебя разочаровывать, но после нашего разговора у меня сложилось впечатление, что у тебя с ней мало общего. Да, очень мила, но по части интеллекта слабовата. Средний уровень, в лучшем случае. Даже колледжа не окончила. Книги, политика – никакого интереса. На вопрос, кто у нас госсекретарь, она тебе не ответит.

– Ну и что? Я почти наверняка прочел больше книг, чем любой из сидящих в этом ресторане, и много ли толку? Интеллектуалы невыносимы. Это самые скучные люди на свете.

– Возможно. Но учти, первое, о чем она тебя спросит, это под каким знаком ты родился. И ты будешь битых полчаса рассуждать с ней о гороскопах.

– Ради бога.

– Бедный Том. Да ты от нее просто без ума.

– Я ничего не могу с собой поделать.

– И что дальше? Брак? Обычная интрижка?

– Если не ошибаюсь, она замужем.

– Пустяки. Если надо убрать его с дороги, ты мне только намекни. У меня хорошие связи, сынок. Впрочем, ради тебя я все сделаю сам. Уже вижу газетную шапку: ДЖЕЙМС ДЖОЙС ПОГИБАЕТ ОТ РУК БЫВШЕГО СТРАХОВОГО АГЕНТА.

– Ха-ха.

– Знаешь, что́ говорит в пользу твоей Нэнси? Она делает красивые ювелирные поделки.

– Ожерелье у тебя с собой?

Я достал из внутреннего кармана узкий футляр с моим приобретением и приготовился снять крышку, когда к столу подошла Марина с нашими сэндвичами. Я специально повернул футляр таким образом, чтобы ей тоже было видно. Ожерелье лежало во всю длину на подушке из белой ваты. Марина наклонилась ближе и тут же вынесла свой вердикт:

– Какая прелесть!

Том одобряюще кивнул, видимо, онемев от лицезрения посверкивающего маленького шедевра, изготовленного божественными ручками его ненаглядной.

Я протянул ожерелье Марине:

– А можно посмотреть его на вас?