Бруклинские глупости

В этом месте история становится для меня особенно пронзительной. Удивительно уже то, что Кафка не поленился сочинить одно письмо, но он на этом не останавливается, он намерен сочинять в день по письму, и все это ради того, чтобы утешить незнакомую девочку, с которой он случайно столкнулся в парке. Кто еще на такое способен? Эта затея растягивается на три недели. Один из самых блистательных писателей жертвует своим временем, своим драгоценным, быстро тающим временем, сочиняя воображаемые письма потерявшейся куклы! По свидетельству Доры, он тщательно отделывал каждую фразу в поисках точных и смешных деталей, не забывая об увлекательности сюжета. Иными словами, то была проза Кафки. Три недели подряд он сочинял эти письма, чтобы читать их девочке в парке. Кукла выросла, пошла в школу, встретила разных людей. Она продолжала заверять девочку в своей привязанности, но при этом намекала на возникшие осложнения, не позволявшие ей вернуться назад. Мало-помалу Кафка подготавливал девочку к тому, что свою куклу она больше не увидит. Он всерьез бился над концовкой, ибо понимал: если финал окажется неубедительным – волшебные чары рассеются. Перебрав разные варианты, он, в конце концов, решил выдать куклу замуж. Он описал ее жениха, их помолвку и свадьбу в деревне, рассказал о доме, в котором поселились молодые. И, заканчивая последнее письмо, кукла попрощалась со своей любимой подружкой.

К тому моменту девочка уже совершенно успокоилась. Эти письма развеяли ее тоску. Кафка дал ей взамен другое, он подарил ей красивую историю, а того, кто способен жить внутри вымысла, в своем воображаемом мире, – реальный мир ранить не может. Реального мира словно бы и нет, пока рассказывается история.

Наша девочка, или Все решает газировка

Из Нью-Йорка в Берлингтон, штат Вермонт, можно добраться двумя путями – коротким и длинным. Две трети нашего путешествия проходили по первому варианту: Флэтбуш-авеню, Бруклин-Квинс Экспрессвей, Гранд Сентрал Парквей, шоссе 678. Через Уайтстоунский мост мы попали в Бронкс, проехали несколько миль на север и по 95-му рванули прочь из города, через восточную окраину Уэстчестерского графства и дальше, в южный Коннектикут. В Нью-Хэйвене мы свернули на 91-й. Нам пришлось пересечь весь Коннектикут и весь Массачусетс, пока мы не добрались до южной границы Вермонта. Можно было бы, конечно, сократить дорогу, проехав по 91-му до развязки Уайт Ривер, а затем продолжив по 89-му, но на подступах к Брэтлборо Том заявил, что ему надоели скоростные шоссе, – спокойные обходные дороги милее его сердцу. Словом, мы выбрали длинный путь. Лучше проведем в машине лишние час-два, сказал он, зато увидим еще что-нибудь, помимо снующих туда-сюда железных коробок на колесах. Лесополосу, придорожные цветы, фермы и луга, пасущихся коров и лошадей, деревеньки, живые лица. Я не возражал. Не все ли равно, когда мы приедем к Памеле, в три или в пять? Чувствуя свою вину перед Люси, равнодушно поглядывавшей в окно, я был даже рад оттянуть неизбежное. Я открыл дорожный атлас Рэнда Макнелли и принялся изучать Вермонт.

– Наш съезд – третий, – громко объявил я. – Дальше едем по тридцатке на северо-запад, через сорок миль дорога начинает петлять, и так до Ратленда, оттуда по семидесятой двинем прямиком в Берлингтон.

Вы спросите, к чему такие подробности? Правдивость истории – в деталях, поэтому у меня нет выбора: рассказываю все, как было. Если бы не наше решение поехать после Брэтлборо по тридцатке, сюжетная канва данной книги во многом сложилась бы по-другому. В первую очередь, конечно, это касается Тома, главного героя моего повествования. Он принял важнейшее решение в своей жизни, хотя в тот момент никак не мог предвидеть всех последствий схода лавины, который сам же спровоцировал. Подобно той кукле из рассказа Кафки, он-то полагал, что его влекут иные горизонты, а на самом деле, выбрав не тот маршрут, а этот, он позволил Фортуне завести себя бог знает куда.

В отличие от мочевого пузыря, который у каждого готов был разорваться, наши желудки, не говоря уже о бензобаке, были пусты. Проехав миль пятнадцать-двадцать северо-западнее Брэтлборо, мы съехали с шоссе под знак ЕДА И БЕНЗИН, посчитав, что именно в такой последовательности мы и удовлетворим наши потребности. Убогий ресторанчик, в котором мы оказались, назывался «Дотс». И здесь наше случайное на первый взгляд решение самым существенным образом повлияло на дальнейшие события. Заправься мы раньше, и наше путешествие в Берлингтон продолжилось бы по намеченному плану, а Люси не удалось бы выкинуть фортель, которого мы с Томом никак не ожидали. Но в том-то и дело, что мы сидели за столом, и наш бензобак был пуст, чем маленькая плутовка не преминула воспользоваться. Так мой племянник оказался в крепких объятиях дамы, не ведающей жалости и хорошо известной под именем Судьба.