Бруклинские глупости

Спустя три дня моя дочь Рэйчел и ее муж Терренс приехали ко мне из Нью-Джерси на воскресенье. Для бранча Джойс сделала паштет из копченого лосося. Когда мы вчетвером уселись во дворе за домом и принялись уминать булочки с паштетом, я обратил внимание на то, что моя дочь впервые за последние месяцы замечательно выглядит и вообще производит впечатление счастливого человека. Случившийся у нее осенью выкидыш она пережила болезненно и все это время никак не могла прийти в себя. Чтобы спрятать свое разочарование, она больше обычного вкалывала на работе, готовила мужу изысканные блюда, словно пытаясь доказать, что она достойная жена, хотя и не сумела родить ему ребенка, – короче, изнуряла себя как только можно. Но в тот день я увидел прежний блеск в ее глазах, и при том, что обычно в компании Рэйчел держится в тени, на сей раз она в разговорчивости никому не уступала. В какой-то момент Терренс, извинившись, отлучился, Джойс пошла на кухню, чтобы еще раз поставить кофейник, и мы с Рэйчел остались одни. Я поцеловал ее в щеку и сказал, что она отлично выглядит, в ответ она приникла к моему плечу и неожиданно призналась:

– Ты знаешь, папа, я беременна. Сегодня утром сделала тест, и он оказался положительным. Так что у меня в животе ребеночек, и на этот раз он родится в срок, я тебе обещаю. Через семь месяцев ты станешь дедушкой, даже если мне придется все это время пролежать пластом.

Второй раз за какие-то три дня я готов был прослезиться.

* * *

Вокруг меня множились беременные женщины, и сам я стал похожим на тетеху, готовую пустить слезу умиления при одном упоминании о младенце, не способную шагу ступить без того, чтобы не промокнуть глаза салфеткой. Возможно, в этом отчасти была повинна атмосфера дома на Кэрролл-стрит, где я проводил львиную долю времени. После того как мужа Нэнси сменили новые жильцы, он превратился в настоящее бабье царство. Единственной особью мужского пола здесь был Сэм, трехлетний сын Нэнси, но так как он только недавно начал говорить, его влияние на жизнь этого дома было практически равно нулю. Заправляли же всем три поколения женщин: старшее – Джойс, среднее – Нэнси и Аврора, младшее – десятилетняя Люси и пятилетняя Девон. Перешагнув порог, ты оказывался на выставке дамских аксессуаров – лифчики и трусики, фены и тампоны, косметика и губная помада, куклы и прыгалки, ночнушки и заколки, щипцы для завивки, кремы для лица и несметное количество обуви. Это было все равно что попасть в чужую страну, но я любил всех ее жителей и потому чувствовал себя здесь своим.

За те месяцы, что прошли после бегства Авроры из Северной Каролины, в доме Джойс произошло много любопытного. Поскольку дверь этого дома всегда была для меня открыта, я имел возможность наблюдать за этими маленькими драмами воочию, что я и делал, не переставая удивляться. Например, поведение Люси предсказать было невозможно. Пока она жила вместе с Томом и Хани, я каждую минуту ждал неприятностей. Во-первых, она сама обещала, что будет самой плохой, самой непослушной, самой несносной девочкой на свете, а во-вторых, мне казалось, что, брошенная матерью на произвол судьбы, она должна озлобиться и ожесточиться. Ничего подобного! Она расцвела на глазах, а ее адаптация к новым условиям шла семимильными шагами. За каких-то полгода ее южный акцент совсем исчез, она вымахала чуть ли не на десять сантиметров, а в своем классе числилась среди лучших учеников. Только ночью, вспомнив о маме, она иной раз могла поплакать в подушку. И вот ее мама к ней вернулась. Казалось бы, живи и радуйся, Бог услышал твои молитвы… но нет. После недолгого восторга по случаю воссоединения Люси стала проявлять недовольство и враждебность, и буквально за месяц наша умница, такая жизнерадостная и бойкая на язык, превратилась в несносное существо. Она хлопала дверьми, любую просьбу матери встречала в штыки, оглашала дом воинственными криками, ворчала, возмущалась, рыдала. Слова «дура», «заткнись» и «не лезь не в свое дело» выскакивали из нее поминутно. Интересно, что со всеми остальными Люси вела себя по-прежнему, только матери от нее доставалось, и чем дальше, тем больше.