Бруклинские глупости

– Я девушка со странностями, ты не заметил? И время было такое. Я снимала какую-то конуру еще с двумя парнями, Билли и Грегом. Билли играл на гитаре, Грег на скрипке, а я пела. Между прочим, у нас не так уж плохо получалось. Обычно мы выступали в Вашингтонском парке, иногда в подземке на Таймс-сквер. Мне нравилось, как эхо разносит мой голос, а в это время прохожие кидали мелочь или бумажные доллары в раскрытый футляр скрипки. Когда я пела обкуренная, Билли называл меня «шлюхой под мухой». Когда я пела трезвая, Грег называл меня «королева из созвездия Девы». Золотое было время. Если в футляр бросали мало, я подворовывала в магазинах. У меня была еще одна кликуха – «баба с яйцами». Я ходила вдоль стеллажей и незаметно прятала под куртку стейки и куриные ножки. Тогда мы ко всему относились легко. Одну неделю я спала с Грегом, другую с Билли. Я так и не поняла, от кого из них залетела, а поскольку ни тот, ни другой не горели желанием стать отцом, я выставила за дверь их обоих.

– Так вот почему ты не говорила матери, кто отец. Ты сама не знала.

– Блин. Во дуреха. Я ведь слово себе дала, что никто об этом не узнает, и на тебе, выболтала!

– Не бери в голову. Грег, Билли… для меня это ничего не значащие имена. Не хочешь – не рассказывай.

– Через два года после рождения Люси Грег умер от передоза, а Билли был да сплыл. Ничего про него не знаю. Кто-то говорил, что он вернулся домой, окончил колледж и учит детишек музыке где-то на Среднем Западе, но, может, это какой-то другой Билли, почем я знаю.

Даже живя в Бруклине, Аврора не могла быть до конца уверена, что она окончательно развязалась со своим Дэвидом Майнором. Он мог запросто найти меня по телефонному справочнику. От одной мысли, что я могу снова увидеть этого праведного болвана, меня всего передергивало, но я ничего не говорил Рори о своих страхах. Для нее это была больная тема, и мне не хотелось грузить ее и без того расшатанную психику. Шли месяцы, мои опасения понемногу отступали на задний план, в какой-то момент я просто перестал о нем думать, и вдруг, в конце июня, в моем почтовом ящике обнаружилось толстое письмо. То, что на конверте после моей фамилии была приписка «Для Авроры Вуд», ускользнуло от моего внимания, и я поспешил вскрыть письмо. В глаза бросилась короткая записка от руки:

Дорогая,

Так будет лучше. Желаю удачи, и да поможет тебе господь.

Дэвид

Записка была приколота к семистраничному контракту из графства Сент-Клер, штат Алабама, о расторжении брака между Дэвидом Уилкоксом Майнором и Авророй Вуд Майнор по причине бегства супруги.

За ланчем я извинился перед Рори за свою ошибку и протянул ей письмо.

– Что это? – спросила она.

– Записка от твоего бывшего, – сказал я. – Плюс официальные бумаги.

– От моего бывшего? Что все это значит?

– Открой и прочти.

Глядя, как она читает записку, а затем бегло просматривает контракт, я был поражен ее невозмутимостью. Я ожидал улыбки, возможно, смешков, но ее лицо казалось непроницаемым. Если что-то и промелькнуло, определить это «что-то» я был не в состоянии.

– Ну вот и всё, – наконец, промолвила она.

– Рори, ты свободна. Можешь выходить замуж хоть завтра.

– Больше ко мне не притронется ни один мужчина.

– Это ты сейчас так говоришь, а завтра кто-нибудь появится, и ты снова захочешь замуж.

– Нет, Натан, кроме шуток. С этим покончено. Когда Дэвид запер меня в спальне, я себе сказала: «С мужчинами завязываю. Ничего хорошего я от них не видела и не увижу».

– А как же Люси?

– Ну, разве что Люси. Но одного ребенка мне за глаза достаточно.

– У тебя что-то не так? Сегодня ты вся в миноре.

– У меня все отлично.

– Ты здесь уже полгода, появились какие-нибудь планы?

– Какие планы?

– Ну, не знаю. Тебе решать.

– Меня все устраивает.

– Желания снова петь не возникало?

– Иногда. Но серьезная карьера меня не увлекает. Попеть в каком-нибудь местном ресторанчике в субботу или воскресенье – почему бы и нет, но без всех этих разъездов. Оно того не стоит.

– А изготовление ювелирных поделок? Тебе это нравится?

– Более чем. Весь день провожу с Нэнси, что еще надо? Другой такой нет на всем белом свете. Я ее просто обожаю.

– Не ты одна.

– Ты не понял. Я ее люблю, а она любит меня.

– Ничего удивительного, Нэнси сама благожелательность.

– Ты опять не понял. Мы с Нэнси любовницы.

– ?

– Жаль, что ты себя сейчас не видишь. У тебя такое лицо, словно ты пишущую машинку проглотил.

– Извини. Я видел, что вы друг дружке сразу понравились, но у меня и в мыслях не было, что это так далеко зашло. И давно вы?..

– С марта. Все началось месяца через три после нашего вселения.

– Почему же ты до сих пор молчала?

– Ты мог рассказать Джойс, а Нэнси боится, что у ее мамочки случится родимчик.

– Зачем же сейчас сказала?

– Подумала, что тебе можно доверить этот секрет. Ты же меня не подведешь, правда?

– Нет, конечно. Если ты так хочешь, Джойс ничего не узнает.

– Я тебя не разочаровала?

– Ну что ты. Если вы счастливы, флаг вам в руки.