Брусника

Мать унесла и положила кричащую Алену на кровать в своей комнате, вернулась к Наде, стала судорожно гладить ее по лицу, по волосам. Она не знала, что ей сейчас сказать, как успокоить. Она помнила себя и свои чувства после родов и знала, как это тяжело — осознавать, что теперь ты в ответе за маленького человека, но сама ты при этом никому не нужна.

— Успокойся, Надя, мы справимся, все будет хорошо, я обещаю тебе! Я тебя не оставлю. Главное — верить в лучшее.

— Это говоришь мне ты? Ты? Которая никогда ни во что не верила, а только пила водку, смотрела на меня пустым, безразличным взглядом и говорила «отстань от меня»? Убирайся прочь! Прочь! Прочь!

Надя металась на кровати, рыдая в подушку, крича и визжа на весь дом. Мать в недоумении, заламывая пальцы, вышла из ее комнаты и прикрыла дверь. Взяв Алену на руки, она стала качать ее. Качала до тех пор, пока девочка не уснула. Рыдания и всхлипывания в комнате Нади стихли спустя два часа. Она вышла из комнаты, покормила Алену и в полнейшем изнеможении уснула, а мать боялась ее будить и ходила по дому на цыпочках, качая внучку. Она подумала, что сон поможет дочери избавиться от этого тяжелого груза, который она несет на своих хрупких, совсем еще детских, плечах. Надя спала, и ей снился Тимофей. Он был со своей матерью, улыбался и махал рукой, стоя на берегу маленького лесного водопада.

Шли дни, постепенно Надя приходила в себя. Алена была спокойным ребенком, во время кормления смотрела на нее большими голубыми глазами — глазами Тимофея. Надя улыбалась ей. Она не понимала, как у нее, такой несчастной, могла родиться такая улыбчивая и красивая девочка.

Александра совершенно переменилась с появлением на свет внучки. То, что она не пила, уже само по себе, было чудом для Нади. Вместе они привели в порядок хлев и обзавелись небольших хозяйством: купили козу и пять кур. Александра много времени уделяла домашним хлопотам. Сейчас у них всегда было свое молоко, творог, сыр и яйца.

Из холодной, строгой матери, не привыкшей проявлять свои эмоции, Александра превратилась в улыбчивую и добрую бабушку. Дети делают женщину ответственной и строгой. Внуки делают ее доброй и душевной. Улыбка удивительным образом изменила лицо Александры. Она стала красивой женщиной, а когда смотрела в ясные голубые глаза внучки, то по-настоящему светилась от переполняющей ее нежности.

Александра с радостью водилась с Аленой: гуляла с ней по заснеженному двору, качая на руках конверт из ватного одеяла. Вставала к ней по ночам, называла ласково «внученька» и «солнышко».

Надя потихоньку оживала. В Алену невозможно было не влюбиться, она была поистине чудесной малышкой: спокойная, улыбчивая, жизнерадостная. Эта искренняя радость жизни была удивительной, врожденной чертой ее характера. Своим беспричинным счастьем она заряжала и Надю, и Александру.

Светловолосая и голубоглазая малышка ни капли не была похожа на рыжего Петьку, Александра сразу же это заметила. Носик у девочки был точь-в-точь такой же, как у Тимофея Селиванова, да и глаза она, расплываясь в улыбке, прищуривала точно так же, как и он. Александра обо всем догадалась без Надиных объяснений, но она не могла понять одного — как в этой истории оказался замешан Петька.

В конце концов, Надя все рассказала матери, предварительно попросив ее, что она не пойдет разбираться к матери Тимофея. Мать не пошла, все равно, это бы уже ни к чему не привело. Тимофей в Андреевку больше не приезжал, а сама Женя Селиванова тоже готовилась к отъезду и продавала свое хозяйство и домашнее имущество.

— Вырастим, Надя. Все у Аленушки будет хорошо, — сказала Александра.

Так они и жили втроем, мать — вполне счастливо, Надя — превозмогая тоску. Жили до тех пор, пока однажды в Андреевку не приехала двоюродная сестра Александры. Она, словно ураганный ветер, распахнула двери их деревянного дома на краю села и впустила внутрь долгожданный свежий воздух.

Глава 15

Надя никогда не считала, что она особенная, пока ей об этом не сказала ее двоюродная тетя Людмила. Она приехала Андреевку, чтобы решить вопрос с продажей земельного участка, который пришел в запустение после смерти ее родителей.

В детстве Людмила с Александрой дружили, мечтали, что вырастут, выйдут замуж за братьев и будут жить большими семьями по соседству. А потом их пути разошлись. Семья Людмилы переехала в город, родственные связи нарушились, и с тех пор она в Андреевку не приезжала. Кроме Александры, ей здесь не к кому было идти.

После стольких лет городской жизни, тетя приехала на малую родину утонченной горожанкой, красивой, модной женщиной. В руках у нее был небольшой дорожный чемодан, а на плече висела дамская сумочка. Когда она вошла в калитку, Надя не могла глаз отвести от ее красных туфель на высоком каблуке, а мать сначала раскрыла рот, а потом проговорила неуверенно:

— Люся, это ты что ли?