Бубен

Князь крепко сжал рукоять меча, как перед битвой, и с нескрываемым раздражением задвинул меч в ножны. Потом поднялся, подошел к Мораде и заглянул в глаза жрицы. Морада оставалась спокойной, на ее лице не было и тени страха. Стараясь не дать волю гневу, князь прохрипел:

– Никому еще ты не приносила добра!

Оставив Мораду одну, он вышел из шатра, и глаза его ослепил яркий солнечный свет. Князь двинулся было к своему срубу, чтобы собрать в дорогу необходимое и надеть защитную кожаную рубаху, но передумал и остался как есть, налегке. Постепенно к шатру начали стягиваться лучшие силы княжеской дружины, и не прошло и часа с того момента, как протрубили сбор, как Князь выступил, чтобы навсегда остаться у подножия Великой горы. Древний амфитеатр еще хранил следы костров Совета Старейшин, собиравшихся в полнолуние у священных камней.

54

Пять дней не было никаких известий, и в лесу уже стали поговаривать, что нужно уходить. Женщины собирали свои нехитрые пожитки и запрещали детям убегать далеко от дома, чтобы в любой момент можно было сняться и уйти, не дожидаясь прихода завоевателей. Но к вечеру шестого дня стражники, что дежурили у каменной стены, увидели небольшой отряд. По центру вели лошадь с завязанными глазами, покрытую черной попоной. К лошади было привязано деревянное сидение с высокой спинкой, на котором сидел мертвый Князь Леса. Шесть сотников, составляющих эту мрачную процессию, шли медленно с горящими факелами, освещая мертвому князю дорогу. Седьмой сотник шел впереди, неся перед собой Меч. Это был старый, украшенный древними письменами меч, служивший властителям лесного народа тысячи лет. Вот и сейчас он возвращался, ведя за собой вереницу пленных, связанных по десять человек. Шествие замыкал отряд конных всадников, державших свои чеканы наготове на случай, если вдруг какая десятка варваров замыслит побег.

Сумерки быстро наступали, и с каждой минутой отряд двигался все медленнее. Из лесу то и дело появлялись разведчики, о чем-то переговаривались с сотником, который возглавлял шествие, и исчезали в ночной мгле. Отряд продолжал движение до тех пор, пока не очутился у каменной стены. Перед тем как ввести мертвого Князя в его жилище, где он найдет свой последний приют, воины сняли его с коня и положили на деревянный настил, сколоченный заблаговременно, еще до того, как Князь ушел в поход. Каждому знатному воину сколачивали такой настил, и если воин возвращался живым и невредимым, настил торжественно сжигали на костре. В тот же костер бросали нижнее платье воина, сжигая его пот и страх, и вливали красное вино, чтобы бог войны не чувствовал себя обделенным, не отведав крови.

В дом к князю позвали Колдуна, чтобы тот подготовил его к новой жизни. Колдун подошел к телу, наклонился к лицу князя, втянул в себя воздух и спросил:

– Он умер два дня назад на рассвете?

Один из сотников, сопровождавших тело и приставленных теперь в ночную охрану, чтобы князь не оставался один, сказал еле слышно:

– Два дня назад был большой бой возле Великой Горы. Князя убили тем самым мечом, за которым он отправился в поход.

Колдун кивнул:

– Никто из вас не должен спать этой ночью. Те, кто уснет, уже не проснутся…

Колдун еще долго сидел, положив руку на лоб мертвого Князя, читая свои заклинания. К утру сон сморил его, и он ушел к себе, чтобы вернуться вечером и остаться с князем еще на одну ночь.

Постепенно с поля боя возвращались небольшие отряды, которым удалось уцелеть в кровопролитной битве с народом гор. Отряды побольше вели пленников и скот, а небольшие группы всадников везли на деревянных полозьях захваченное добро. Когда все основные силы собрались в поселении, настало время думать, что делать дальше и как распорядиться новыми землями.

Старый Яффа собрал Совет. Нехотя стекались старейшины на этот Совет, который обещал быть нелегким, хоть и проходил в такое радостное для лесного народа время. Новая луна принесла победу и богатство, но внесла смуту в головы достойных мужей. Все понимали, что выборы нового князя – дело непростое, да и претендентов слишком много. Чтобы отсечь излишне честолюбивых и неопытных юнцов, Яффа предложил:

– Пусть решат задачу. И тот, кто с ней справится быстрее других, займет место князя.

Претенденты, восседавшие на первой скамье, возле пустого княжеского трона, накрытого черной материей, зашумели:

– Говори, Яффа!

Яффа, подождав, пока молодые норовистые воины успокоятся, сказал:

– Тот, кто приведет к княжеской коновязи лучшего жеребца, и будет нашим князем.

Молодые претенденты повскакивали со своих мест и бросились на поиски жеребца, достойного быть княжеским конем. Претенденты старше и опытнее остались, чтобы послушать, о чем еще будет говорить Яффа, чтобы, заняв княжеское место, быть в курсе дел, которые обсуждал Совет Старейших.

Колдун, приглашенный на Совет как выразитель воли умершего князя, взял слово:

– Наш Князь еще не в земле и потому присутствует среди нас. Я разговаривал с ним сегодня ночью, и вот что он сказал мне.