Будь Другом, Свет Мой, или Нега Лакшери-Паскудства (БДСМ, или НЛП)

Путы, приковывающие Анастасию и Анну к стульям, опали. Девушки неожиданно оказались свободными и так близко друг от друга, что сумели взяться за руки. Нужно было бежать, но было некуда — мир превратился в хаос, стал зыбким, ненастоящим, ненадежным.

Сам куб прекратил существование, распался на плоскости. Лестничные пролеты и многочисленные балконы рухнули грудами блоков. Оконные и дверные проемы оплыли, превратились в бесформенные, рваные края пещер и провалов. Из этих черных оплавленных дыр десятками, если не сотнями, посыпались тени — бывшие статисты, которых девушки видели на лестничных пролетах, в окнах и на балконах.

7. Сражение

Серьезные мужчины в темных деловых костюмах бежали в атаку. Они лавировали между падающих камней, цветочных горшков и балясин. Дикое, невероятное зрелище.

Навстречу им бежали похожие мужчины в похожих деловых костюмах. Без боевых кличей, без команд командиров, без выкриков. Даже футболисты на поле что-то передают друг другу. Мужчины бежали в атаку молча. Два одинаковых войска среднестатистических гражданских мужчин. Офис на офис. Контора на Контору. И тем не менее враги каким-то образом отличались друг от друга. И с каждым ударом сердца это различие становилось все более зримым.

Атакующие — и с той, и с другой стороны — с каждым шагом-прыжком теряли человеческий облик.

Тела тех статистов, что были в кубе, съеживались, округлялись, превращаясь в подобие черного лохматого яйца с четырьмя парами круглых блестящих глаз на острой оконечности. Руки-ноги, наоборот, удлинялись и множились — так же до восьми, обрастали острыми шипами и жестким мехом. Пальцы превращались в когти.

Ряды бойцов Меня были малочисленны — по одному на пять бойцов Германа. Их тела в движении вытягивались, припадали к земле, меняли цвет, покрывались чешуей. Десятки бордовых, огненных, серых огромных змей струились между бетонных нагромождений и завалов. Анна заметила двух особенно ярких — серебристо-белого цвета.

Ряды сошлись, и тишина взорвалась безумной какофонией. Пауки вздыбили ногощупальца-педипальпы, раздался скрип, скрежет, треск, шипение. Змеи встали на хвосты и раскрыли грозные капюшоны.

Полыхнули огненные струи. Взметнулись липкие сети. Воздух наполнили едкий ядовитый запах, пронзительный вкус паленой плоти, смрад дымящейся шерсти, мускусная вонь насекомьих выделений.

Движения размылись, как бег и прыжки на мультикадрах. Контуры окружающего мира смазались, словно кто-то провел гигантским мастихином по свежей масляной картине. Сражение развернулось во всех плоскостях: противники метались, нападая, обходя и уворачиваясь, — вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад. Некоторые змеи исчезали в одном месте и тут же появлялись в другом. Мозаичный витраж, стекляшки калейдоскопа…

Мелькали тела, цвета, змеиные хвосты и паучьи лапы. Анастасия, Анна прижались друг к другу, присели, прикрылись руками. Смотреть на хаос — глаза не жалеть. Анна нашла спасение в том, что приковала взгляд к своим нелепым во всем этом безумии бирюзовым босоножкам.

Цветной смерч кружился в пространстве бывшего куба. В самом центре битвы, в «глазу бури», две фигуры застыли друг напротив друга. Мень и Герман будто не замечали кислотных клякс, зеленого дыма и огненных сполохов вокруг. Некий незримый кокон отделял противников от суеты кипящего сражения.

— Без Раджаса не справился бы? — улыбнулся Герман. — Вижу, призвал даже двух сурьмяных Нагов? Седьмое Дно! Элита!

— Чтобы наверняка, — подтвердил Мень.

— Так важны эти девчонки? Угрожают балансу? Неужто Взвесь может осесть илом?

— Хуже, — покачал головой Мень. — Все дерево может рухнуть. Завалится под корень со всеми Взвесями разом.

— Вот оно как? — прищурился Герман. — Я заинтригован. Теперь совсем нет желания отдавать пленниц. Пожалуй, стоит призвать еще бойцов.

— Не нужно напрасных жертв, — предложил Мень. — Давай закончим?

— Конечно, закончим. Чего уж теперь? — неожиданно быстро согласился Герман. — Не хочешь все же поведать старым друзьям, что за муть вы затеяли с твоим крючконосым другом?

Мень задумался. Наконец он принял решение.

— Приходи завтра в резиденцию, — предложил он. — Поговорим.

— Записаться у Ангелины Аврельевны? — съязвил Герман.

— Без записи приходи, — пропустил Мень.

— Нейтральная территория, — ответил Герман. — В «Доме Диониса» за бокалом бордо.

— Предпочитаю устриц и «Шабли», — кивнул Мень. — Завтра, в шесть вечера? Расходимся?

— Расходимся, — ответил Герман, и все стихло в одно мгновенье.

8. Домашний уют

Не стало и не было ни змей, ни пауков. Десятки мужчин в деловых костюмах поправляли галстуки, одергивали рукава пиджаков, отряхивали брючины, заправляли рубахи, застегивали пуговицы и змейки, выравнивали пряжки ремней. Кто-то натирал платком туфли, кто-то осматривал рваный жакет, перекинутый через локоть.