Будь моей нежностью

— Странно, что ты вечно ждёшь от меня предательства, Богдан. Я всегда была рядом. Каждый твой взлёт, каждое падение, каждую глупость мы прожили вместе. Когда ты очистил бизнес от влияния Хасана, когда угодил за это в тюрьму, когда тебя едва не прибили, когда Хасан повесил на тебя долги отца… Всегда. Пусть мне и не нравилось то, что происходит между тобой и этой девкой, я просто боялась, что ты угодишь в историю похуже! Неужели ты думаешь, что я бы пошла к нему и рассказала, что ты нарушил данное слово?! Примерно два-три часа назад мне позвонил Иезекииль Севастьянович. Он пришёл в себя в больнице и просил срочно разыскать тебя. Его пытали люди Самойлова. Он рассказал о положении Аси, пытался вас предупредить, но было уже поздно. Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить, Богдан. Очень жаль. Чего бы я не испытывала к Асе, но ваш сын… это точно моя семья. Я молюсь, чтобы с ними было всё в порядке.

Я не успеваю ответить.

— Тихонов Богдан Давыдович? — подходит ко мне мужчина в штатском. — Я хотел бы побеседовать с вами.

Бросаю взгляд на сестру, и она понимает всё без слов.

— Я буду здесь, рядом с твоей женой, — обещает она, и я иду за следователем.

Мы скрываемся в одном из врачебных кабинетов, и я раз за разом рассказываю обо всём, что произошло сегодня вечером и во всей моей жизни.

Мне кажется, что проходит несколько часов, хотя мы укладываемся в жалкие сорок минут. Я подписываю протокол и подписку о невыезде, обещаю явиться по первому звонку, и он оставляет меня в покое. Сегодня явно мой день. Я просто долбанный везунчик. Остаётся надеяться, что вести мне будет до самого конца.

Подходя к палате, возле которой стоит Алим, я невольно прислушиваюсь к тихому разговору за неплотно прикрытыми дверями.

— Вы должны сказать мне, что с Богданом Давыдовичем! — требует моя маленькая жена.

Рашида спокойно отвечает:

— С ним беседует полицейский. Не волнуйся только, он выкрутится.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что я знаю своего брата. Он никогда не оставит свою любимую женщину.

Ася замолкает. Либо я просто не слышу вопроса, потому что Рашида коротко усмехается.

— Богдан любит тебя. Никогда не сомневайся в его чувствах. А то, что ты слышала про мать… Это давно в прошлом. И он никогда не смотрел на неё так, как смотрит на тебя. Возможно, он когда-то был влюблён в Машу, но сейчас он любит тебя. Всё будет хорошо, вот увидишь.

Больше я не способен тянуть ни секунды неведения. Открываю дверь палаты, и мне хочется взвыть от боли: Ася, такая бледная и больная, вся увита трубочками и проводами. На её животе устроена какая-то коробочка, и я озадаченно смотрю на девушку, не зная, каких новостей ожидать.

— Богдан! — слабо улыбается Ася, и я медленно подхожу ближе. — Как ты?

Как я? Она издевается? Бросаю быстрый взгляд на сестру, и она усмехается, закатывая глаза.

— Я-то в порядке, куколка, — быстро проговариваю, взяв жену за руку. — Как ты?

Ася сжимает мои пальцы:

— Всё в порядке, Богдан. Не волнуйся, с ним всё в порядке. Мне придётся провести на сохранении очень-очень-очень много дней, но с нашим мальчиком всё будет хорошо, я тебе обещаю.

Она начинает тихо плакать. Рашида незаметно покидает палату, оставляя нас одних, и я занимаю освободившийся стул, устраиваясь рядом с Асей.

— Это самая лучшая новость, куколка. — выдыхаю я.

Аккуратно глажу её лицо кончиками пальцев. Алебастровая кожа нежна как лепестки роз. Я стираю её слёзы, поправляю волосы. Нежно целую искусанные губы.

— Я люблю тебя, куколка. Я люблю тебя, Ася. Знай это. Я тебя бесконечно люблю.

32. Ася

Я с волнением смотрю на медсестру, которая протягивает мне ажурный свёрток с огромным голубым бантом.

— Ну вот, мамочка, держите своё сокровище! — посмеивается она, и я перехватываю кружевной конверт и любуюсь своим крошечным сыном.

Сколько бы я не смотрела на него, а наглядеться не могу. Какой же он хорошенький! Просто пирожочек! Невозможно перестать целовать эти пухлые щёчки и маленький курносый нос!

Я медленно иду за медсестрой по коридору перинатального центра к выходу. Из-за пандемии коронавируса почти два месяца до самых родов я провела здесь совершенно без посещений и теперь немного волнуюсь.

Что, если Богдан сочтёт мою слегка поплывшую фигуру непривлекательной? Что, если муж охладел ко мне за долгие дни разлуки?

Я чувствую неуверенность. Мне страшно, что вся моя счастливая жизнь окажется всего лишь карточным домиком и падёт от малейшего дуновения летнего ветра. А ведь как всё хорошо начиналось!

С того проклятого вечера, когда нам чудом удалось спастись, Богдан практически не покидал меня. Стоило мне лишь немного оправиться от жёсткого приземления, как муж позаботился о том, чтобы меня перевезли в лучший перинатальный центр, где я пролежала на сохранении практически три месяца. Но я не чувствовала никакого дискомфорта, ведь рядом был Богдан и скрашивал эти скучные больничные будни.