Будь моей нежностью

Эта банка на колёсах не сравнится с седаном одной из последних моделей немецкого автопрома, в которой от меня увозят Асю. Но я просто не имею права сдаться.

Наращиваю скорость в меру возможностей тачки, выплёвывая ругательства себе под нос. Давно я не ездил на таких! Сотрясаясь на ухабах, я чувствую головокружение, но это всё мелочи. Я точно знаю, что будет хуже: упустить их.

Впереди меня блёкнут габаритные огни, и я понимаю, что они выехали на трассу. Там шансов догнать их будет ничтожно мало. Но я выжимаю максимум из винтажной машины.

Начинает накрапывать дождь. Скорее всего, если бы не повышенное внимание, я бы пропустил в полутьме этот съезд. И, конечно, не сразу бы обнаружил, что преследуемая мной машина слетела с трассы. Но сегодня, сейчас, все мои чувства работают на износ.

Предчувствие заставляет меня сбросить скорость перед крутым поворотом, а взгляд цепляется в вечерних сумерках за что-то инородное на фоне вечернего пейзажа.

На примятой, пожухлой от дождей и заморозков траве перевёрнутая колёсами вверх лежит покорёженная груда металла. То, что осталось от иномарки последней модели.

Я бью по тормозам, резко сворачивая в сторону обочины. Выбегаю из тачки. Внимательно осматриваюсь.

Я сразу нахожу её. Лежащая навзничь в своём красном платье, в распахнутом пальто, с неестественно вывернутыми ногами… Бросаюсь к телу своей жены и падаю на колени.

Кажется, я переживаю всё снова. И снова. И снова. Но нет боли, сильнее той, что я испытываю сейчас. Не было. Не существовало.

Обезумев от горя, я отрываю Асю от земли и яростно прижимаю к себе. Побелевшее осунувшееся лицо выглядит усталым, измождённым. Руки безвольно свисают вниз. Мне кажется, я слышу нечеловеческий крик. Он врезается в уши, ранит, причиняет боль.

Не сразу я понимаю, что кричу сам. Как дикое раненное животное. Как подстреленный самец. Я переживаю долбанный катарсис, и всё, чего я отчаянно желаю, это просто сдохнуть рядом с ней. Желательно, прямо сейчас.

Не знаю, сколько проходит времени, но я промок насквозь. Как и её одежда. Не хочу принимать такую судьбу. Отказываюсь. Разве смогу я жить дальше, зная, что потерял?

И когда самое невозможное и самое желанное кажется уже совершенно несбыточным, с губ Аси слетает какой-то звук.

Я прислушиваюсь, боясь ошибиться.

Но звук слетает снова:

— Бог-дан…

Боясь поверить в реальность происходящего, боясь, что это всего лишь мираж, что я вконец свихнулся, не выдержав этой потери, я медленно отстраняюсь от Аси и приглядываюсь к ней.

Тонкие веки дрожат, и с огромным трудом моей жене удаётся их разлепить. Чёртов шоколад тает, просачиваясь сквозь пальцы. Ася болезненно морщится, беззвучно открывает рот. Концентрируя взгляд на её губах, читаю: «Как ты?»

Как я? Да кого вообще это интересует?!

Но я успокаиваю её:

— Теперь, когда я нашёл тебя, всё в порядке.

— Я… — с трудом шепчет Ася. — так… боялась… Богдан…

— Знаю, куколка. — торопливо перебиваю. Нужно сберечь её силы. Не надо ей болтать. — Всё позади, больше тебя никто не обидит.

— За… тебя… боялась… Богдан…

Моё сердце сжимается от полноты чувств. Ася смотрит с любовью, с чёртовой нежностью, словно не она вылетела из тачки в результате ДТП, словно не я виновник всех её бед..! С трудом справляюсь с оглушающими эмоциями и перевожу тему:

— Мне нужно осмотреть тебя. Помощи ждать неоткуда, вероятно, придётся самим добираться до больницы, и мне просто необходимо понять, как не навредить тебе ещё больше, куколка.

Она дважды смыкает веки, как бы говоря мне «да». Боясь дотронуться, сломать, причинить боль, я медленно ощупываю руки. Ася слабо сжимает пальцами мои, и я выдыхаю спокойнее.

Я уже знаю, что она разбила голову на затылке — мой рукав пропитан кровью. За то время, что я сжимал Асю в руках, её голова покоилась именно в том месте. Очевидно, она ушиблась во время аварии. Или рассекла кожу, когда вылетела через разбитое переднее стекло.

Коротко осматриваю шею на предмет неясных искривлений, но ничего такого нет. Руки работают, — безустанно повторяю себе, чтобы не обезуметь от дикого страха.

С осторожностью устраиваю её на земле и выпрямляю, ощупывая, ноги. Открытых переломов нет, как нет и отёчности, и это воодушевляет меня.

— Куколка, ты чувствуешь свои ноги? — вырывается со свистом.

— Мне больно. — Она прикрывает глаза, прислушиваясь. — Всё тело.

— Знаю, малышка. Но спрашиваю не об этом. Ты можешь пошевелить ногами?

Ася снова морщится. Хоть и с видимым усилием, но она вращает ступнями, и слёзы облегчения срываются из моих глаз.

Остался один немаловажный момент.

Я аккуратно накрываю ладонью живот девушки и запускаю руку под платье. Ася сжимается от страха, когда понимает, что я делаю и зачем.

— Ты думаешь, он в порядке? — спрашивает она. Её голос крепнет с каждой секундой адского пребывания здесь, и это не может не воодушевлять меня.

— Я надеюсь, Ася. — говорю максимально прямо. Нет никаких гарантий, и врать я ей не хочу. — Кровотечения нет. Наверное, это хороший знак.

Она сосредоточенно прислушивается к себе, но всё равно кивает.