Будь моей нежностью

Смотрит на меня пылающим взглядом. Чёрные агаты метают молнии. Я не понимаю, что происходит.

— Пожалуйста, Богдан… — чёртов Давыдович!

Он нависает надо мной, сжимая челюсть, цедит:

— Пожалуйста — что, Ася? Что — пожалуйста? Что?

— Мне страшно, — вырывается у меня, — вы можете побыть со мной? Пожалуйста, Богдан…

Мужской взгляд опускается на мои губы, и он тяжело вздыхает.

— Я только переговорю с врачом и вернусь, Ася. Ешь.

К тому моменту, как хмурый Богдан возвращается в палату, я успеваю подчистить тарелки и даже запиваю больничный завтрак отвратным какао, который терпеть не могу ещё с детского сада.

Но недавний инцидент с мужскими губами на моих ключицах неожиданно пробуждает во мне аппетит. Уверена, всё дело в выбросе адреналина. Не иначе. Не может же быть, чтобы на меня так подействовал его приказ?

Мужчина влетает в палату и, игнорируя меня, усаживается на стул в дальнем углу, у окна. На его лице вновь угрюмое выражение лица.

— Поела?

— Да.

— Хорошо. — он сжимает переносицу двумя пальцами. — Тогда я поехал.

— Разве вы… — заставляю себя произнести, — не побудете со мной ещё немного?

— Ты цела и невредима, сыта, под присмотром, а у меня есть и свои дела. — выпаливает он, поднимаясь. Медленно вышагивает в сторону двери. — Я очень занятой человек, Ася. Я не могу просто сидеть возле тебя.

— Пожалуйста, вы обещали, что побудете со мной, когда переговорите с врачом, — всхлипываю неожиданно для самой себя, — Пожалуйста, Богдан…

Мне кажется, что это происходит снова. Воздух застревает посреди гортани, а завтрак поднимается вверх. От страха удушения мои глаза наполняются слезами. Я задыхаюсь. Не могу дышать. Сердце колотится от панического ужаса, отзываясь глухим стуком в ушах.

Взгляд мужчины обречённо сосредотачивается на моём лице, и он подходит. Берёт меня за плечи и резко встряхивает.

— Это просто дурное воспоминание, Ася. — говорит его голос за пеленой охватившего меня тумана. — Сейчас я позову врача.

Я качаю головой, но он упрямо сжимает губы, безразлично глядя на мои слёзы.

— Богдан, пожалуйста… — шепчу я. — Я просто не могу одна, останьтесь со мной хотя бы ненадолго.

Он сомневается. Я вижу это по его недовольному взгляду. По напряжённому телу. По застывшему лицу. Он что-то решает для себя, а потом возвращается к стулу. Подхватывает его за спинку, с грохотом опускает рядом с койкой и садится.

Звенящая тишина палаты напрягает. Я сижу, обхватив свои колени, а Богдан всё так же не смотрит на меня. И когда я совсем было решаю о чём-нибудь заговорить, он переводит на меня тяжёлый взгляд.

8. Богдан

Как в тумане вылетел из палаты и впечатал кулак в стену возле двери. Кретин! Кому будет проще и лучше, если я не сдержу собственных слов?

Да что такого в этой чёртовой девке, помимо очевидного? Ненормально желать отодрать кроху только потому, что она так сильно похожа на мать! Только потому, что она невинна. Только потому, что её тело подобно сахарной вате. Разве недостаточно аргументов «против»?

На губах до сих пор чувствуется её вкус, и это сводит с ума. Нельзя касаться запретного. Нельзя целовать это хрупкое тело. Это вызывает отвратительное желание подмять под себя и покончить разом со всей дурью.

Плохой план. Просто зряшный. Неужели я действительно рассчитывал, что она, дочь своих родителей, будет похожа исключительно на своего отца? Что этим мне будет проще питать свою ненависть к этому… плоду? Грёбанной ошибке, которой не должно было случиться?

2002 год.

Случайная встреча в толпе как насмешка от судьбы.

Я — с бутылкой отвратительного пойла, бредущий куда глаза глядят. Она — в кольце охраны своего мужа, всё так же обворожительна и прекрасна.

Наши взгляды пересекаются. Она вздрагивает всем телом. В её глазах я вижу столько эмоций! Должно быть, это всё то, чего её же стараниями я никогда больше не смогу испытать.

В голове проносятся яркие вспышки воспоминаний о каждой счастливой встрече. И наш первый поцелуй, незадолго до того, как мне пришла повестка.

***

Мы гуляли в парке Горького привычным составом: мы с Серёгой и Маша Миронова.

— Ребят, а пойдёмте в пещеру ужасов? — рассмеялась девушка.

Я любовался ею. Лучи солнца тонули в её светлых волосах, а в глазах вспыхивали золотистые искорки. Я, словно заворожённый, смотрел, как тонкие пальчики отщипывают кусочки от огромной сахарной ваты и исчезают у неё во рту. Губы, покрытые сахаром, нестерпимо хотелось заклеймить жаркими поцелуями, слизывая сладость языком.

— Да ну, там такие глупые страшилки, — бросил Сергей.

— Пошли, — кивнул я.

Под подколки моего лучшего друга мы устроились в маленьком вагончике и въехали в темноту туннеля. На очередном повороте из-за угла выскочил скелет, и Маша, завизжав, вжалась в моё тело.

Я нерешительно обнял её плечи, и она подняла на меня глаза. На нижней губе девушки таяла прилипшая вата, превращаясь в сладкий сироп.

— Богдан, ты мне нравишься, — прошептала она, и сама потянулась мне навстречу.