Будь моей Снегурочкой

     А нос защекотали запахи из печи. Хорошо так защекотали — горит ведь!

     Подхватилась я, кричу:

— Морозушка, горит что-то!

— Ах ты ж, ёшкин кот! — он живенько метнулся к печи и, обжигаясь, вытащил на предпечье чугунную сковороду со шкварчащими яйцами. — Всё никак не приспособлюсь к этому девайсу!

— Что ль, ты барин? — засмеялась я, усаживаясь за стол и постилая на колени салфетку. — Тебе кухарки готовили?

— Сам я готовил, — фыркнул Мороз, пытаясь отскрести яичницу от сковороды. — Но у меня, прости-пожалуй, плита газовая была! И посуда Тефаль!

— Батюшки-матушки! Это ж в какой сказке такие штуки водятся?

— В моей реальной жизни, красавица, — вздохнул Мороз. — Ешь. Будем обсуждать детали нашей сделки.

***

     Сказать, что яичница удалась на славу, — вообще ничего не сказать. Погоняв обугленные белки и желтки по тарелке, я тяжело вздохнула и отставила утварь в сторону.

— Зови давай собаку свою, Дедушка Мороз, — обратилась я к мужчине, который тоже на яичницу поглядывал без особого желания.

— Зачем это, Василисушка? — все-таки наколол он более-менее чистый кусок яичницы на вилку.

— Кормить ее будем завтраком твоим горелым. Я такое есть не буду да и тебе не позволю. Не хватало нам с тобой еще нужник делить один на двоих, — сказала, а сама покраснела как маков цвет.

     Остро почувствовала, как щеки мои загорелись, но деваться некуда. Папка всегда говорил, что честной нужно быть с людьми и тогда они тоже честными будут.

— А собаку, значит, можно и помоями кормить? — почему-то насмешливая улыбка с лица Мороза куда-то пропала.

Но ведь я ничем таким его не обидела! Все собак кормят отходами со стола, и ничего. И вот сказать бы мне что-нибудь, чтобы сгладить ситуацию, а я как ляпну с перепугу:

— Заметь, я твое блюдо не обзывала. Сам ему название дал.

     Вилка звякнула о тарелку, а Мороз молчаливо поднялся с лавки. Взгляд прищуренный, ноздри раздуваются, щеки раскраснелись. Явно гадость какую-то сказать хочет.

— Не нравится? Ходи голодная!

     И главное, сказал-то мне, а пошел почему-то сам. К двери пошел да как хлопнул створкой, что и посуда задрожала, и дом задрожал, и я задрожала. Исключительно из чувства солидарности.

     Ну в самом деле, было бы на что обижаться! Сказал же, что это я должна готовить. Так чего сам полез к печи, коли не по нему это дело?

     Поднявшись с лавки, я для солидности уперла руки в бока, как всегда матушка моя делала. Обвела ясным взором фронт работ да закатала рукава своего платья.

— Эх, сгорел сарай, гори и хата!

     Вечер неспешно ложился на горы, окутывал лес, голубоватым сиянием блестел на снегу, а Мороза все не было. Я уже и избушку от пола до потолка всю вымыла. И жаркое в горшочках приготовила, и пирожков напекла. Сидела у оконца и глядела на лес, высматривая своего недавнего знакомого.

     Платье мое выстиранное лежало на печке. Еще не высохло, потому что я его последним замочила. Сначала постель сменила, одеяло вычистила, а уже потом собой занялась. Все переживала, что Мороз в самый неудобный момент заявится, а теперь сидела и тихонько вздыхала, потому что его все не было и не было.

     От одеяла больше не пахло псиной. Завернувшись в него, грелась и подъедала пирожки, которых с каждой пройденной минутой моей личной печали становилось все меньше. Даже не заметила, как задремала…

     Нет, створка не хлопнула, когда Мороз вернулся. Даже ветер холодный в избу не влетел вместе с ним, только половица скрипнула. Неслышно так, но я мигом открыла глаза, чтобы встретиться с растерянным взглядом.

— А я тут это… Вернулся, — виновато улыбнулся он, пряча за своей спиной какую-то поклажу.

     Привстав, я попыталась заглянуть ему за спину, но мужчина извернулся, и я снова ничего не увидела.

— А что это ты там прячешь? — наступила я на одеяло, а оно возьми да упади к моим ногам. А я в одной сорочке: — Аааа!!! — завизжала я, растерявшись.

— Аааа!!! — пробасил Мороз, а позади него что-то грохнулось и совершенно точно разбилось. — Ты чего орешь?

— А ты не смотри на меня! Я девушка замужняя!

     В меня полетел халат. Морозовский халат, между прочим, тогда как под моим изумленным взглядом мужчина остался лишь в шапке, валенках да белых штанах. И вот все бы ничего, но мне на такое смотреть-то нельзя!

— Аааа!!! — закричала я повторно, чтобы выразить свое несогласие с происходящим.

— А теперь-то что? — присел он на корточки, заглядывая в свою котомку.

— Ты же голый! — бросила я в него его же халатом.

— Вот черт, теперь стирать придется…

     Мы сидели на разных краях скамейки, время от времени перетягивая одеяло. Ну, просто сидеть рядом с этим полуголым индивидом мне не позволяла моя честь, а ему — сковородка в моих руках.

     Обиженно сопел, поочередно откусывая от пирожков с капустой и мясом. К жаркому пока не притрагивался — я перегрела, забывшись, пока отстирывала его халат. Ткань испачкалась в вине, которое разлилось по полу. Стеклянная бутылка разбилась вдребезги, едва странная котомка встретилась с полом, но отмывать пришлось не только халат.