Будь здоров, жмурик

Толя молча и лениво глядел на Антона Петровича. Я, ничего толком не понимая, просто пялился на весь этот спектакль. Между тем в руках начальника вдруг оказалась огромная связка звенящих ключей, одним из которых он шумно открыл дверцу сейфа. Внутри, как я заметил, стоял маленький подносик, а на нем в центре хоровода позолоченных металлических стаканчиков возвышалась, словно юбилярша, бутылка армянского пятизвездочного коньяка. Никаких документов или пачек денег я как будто не заметил внутри ячейки. Антон Петрович достал из сейфа бутылку и три стаканчика-наперстка, сунув в каждый по пальцу и прижав друг к дружке, чтобы не упали. Все это он перенес на письменный стол, торжественно и элегантно разлил початую бутылку по стаканчикам и поднял свой наперсток.

– Прошу, товарищи, не стесняйтесь. Ах, да… Конфеточки… – сделал он многозначительный жест указательным пальцем свободной руки и, подняв его кверху, и тотчас подвинул поближе к выпивке лежащую на столе коробку с конфетами «Мишка на севере», которой вроде бы только что не было. – Видите ли, у меня сегодня знаменательный день. САМ! – произнес он с торжественной интонацией и остановился, чтобы кивком головы и движением глазных яблок куда-то в сторону потолка намекнуть на кого-то вышестоящего, а затем подобным же жестом обратить наше внимание на то, что рядом с белым телефоном соседствует реже используемый красный. – Да-с, сам лично… Звонил, хвалил наши достижения. В общем отметил. Так что по такому случаю необходимо и нам отметить. Мне бы начальников каких пригласить, а я вот вас, товарищи, выбрал, уж коли вы здесь у меня в гостях. Поближе, так сказать, к народу надо быть, почаще общаться. Так что выпьем. С коньячком-то лучше можно понять друг друга. А о делах потом, чуть позже. У нас ведь как раз собрание намечено… Вот-вот буквально через тридцать минут. Надеюсь, товарищи не откажутся обсудить ваш вопрос вне, так сказать, запланированных тем. Хотя, конечно, громадье наших планов требует соблюдения регламента. Но ничего, ничего, со всем справимся.

Через некоторое время (вот, опять «время», которого здесь нет – ну и черт с ним, пусть оно будет, пока у меня крылья не отрастут), после того как мы допили коньяк, Антон Петрович выпроводил нас покурить на улицу. Я хотел было спросить у Толи, как ему весь этот дурдом, но не успел, ибо появилась Софья Михайловна и предложила пройти с ней в зал заседаний. Там уже сидел народец. Куклы, конечно, – видимо те же, что по коридору шастали с бумажками. Только что за что-то проголосовали – никто не против, все за. В зале стояло некоторое приятное оживление, когда мы вошли. Нам указали место с краю на первом ряду. На сцене стоял стол, покрытый красной скатертью. Сидели за столом какие-то партийные начальники во главе с Антоном Петровичем. Естественно, присутствовал графин с водой, словно замполит, а вокруг – взвод граненых стаканчиков. С краю сцены отдельно был установлен маленький столик с пишущей машинкой. Софья Михайловна поднялась на сцену и тотчас заняла свое место. На заднем плане прямо посередине сцены на затылки членов президиума снисходительно смотрел сквозь прищур своих глаз В.И. Ленин, вернее его огромная гипсовая голова – раза в три большая, чем та, на которой сидел хулиган с крыльями. На такую голову нужен как минимум Толик, а не амурчик, – подумал я и представил эту картину – сидящего на голове Ленина Толю.

– Товарищи, – прервал легкий гул Антон Петрович, постучав по графину карандашом. – Тихо, товарищи. Прежде, чем мы продолжим нашу тяжелую ответственную работу, предлагаю в качестве небольшой передышки помочь разобраться в деле одного… новичка, так сказать. Прямиком прибыл товарищ сюда к нам в коммунистическое общество из развитого социализма.

Пришлось встать и повернуться к залу, а Толя даже слегка поклонился, тоже зачем-то встав.

– Итак, кто за то, чтобы включить в повестку собрания дополнительный вопрос? Прошу проголосовать.

Лес рук поднялся, и только секретарша и мы с Толей не проголосовали – нам не положено.

– Единогласно. Как поется в песне: и говорят в глаза, никто не против – все за. Ну-с, – продолжил Антон Петрович, – в чем у нас там дело? Ах да, банальная ситуация. Остановился, образно говоря, усталый красноармеец на распутье трех дорог и не может решить, куда повернуть своего коня. В общественной жизни такой проблемы нет уже давно, ибо линия нашей партии пряма, как стрела молнии. Всяческие ответвления, шараханье из стороны в сторону, так называемые альтернативные тропы заводят в тупик. Преимущество однопартийной общественной системы давно уже доказано окончательно и бесповоротно. Ведь правильной дорогой идем, товарищи?

– Правильной, правильной, – загудел зал.

– Так вот, предстоит выбрать правильный путь и товарищу э-э-э…

– Александр Константинович Маркелов, – подсказал Толя, снова привстав, и шевельнул крылом в мою сторону.

– Помню, помню. А скажите, товарищ Маркелов, к кому вы из трех особ чувствуете наибольшее притяжение?