Будапештская весна

Свободной рукой Золтан сгреб его за халат на груди и слегка встряхнул:

— Немедленно откройте дверь, а не то…

Привратник от испуга на мгновение даже закрыл глаза. Он тут же вынул ключ и выпустил Золтана на улицу.

Оказавшись на улице, Золтан поставил девочку на землю и, взяв ее за руку, хотел было идти.

— Подожди, — вдруг сказала она, словно взрослая, — у меня шапка неправильно надета.

Золтан наклонился и, неловко поправив шапку на голове девочки, спросил:

— Как тебя зовут?

Девочка подняла на него большие блестящие глаза и ответила:

— Жужика Эрдеш. Шапку нужно снизу завязать. А тебя как зовут?

— Золтан.

— А почему ты не спрашиваешь, сколько мне лет?

Золтан не мог не улыбнуться.

— Ну так сколько же? — И тут только он сообразил, почему никак не завязывалась шапка: у него тряслись руки.

— В мае три годика исполнилось. Взрослые всегда об этом спрашивают.

Они тронулись в путь. Чтобы вести девочку за руку, Золтану приходилось немного нагибаться. Прохожие с удивлением оглядывались на рослого солдата с крошечной девочкой. Дойдя до улицы Сигет, они повернули налево. Деревянный забор, который еще недавно был перед домиком, жители разобрали на дрова и сожгли.

— Скажи, ты добрый солдат? — неожиданно спросила Золтана Жужика.

— А ты разве не любишь солдат?

— Солдаты всегда кричат.

— Я никогда не кричу, да и солдатом я стал совсем недавно. Хочешь, я тебя возьму на руки и понесу?

— Нет, я люблю ходить ножками. Мама всегда меня водила за ручку, но она уехала в Калочу по делам.

Золтан глубоко вдыхал зимний воздух, который в эти предвечерние часы был на удивление холодным и колючим. На улице Пожони из разбитой витрины кондитерской лавки вылезли двое мужчин, держа в руках жестяные коробки, а двое других еще орудовали в магазине. Без малейшего колебания Золтан через окно забрался в магазин и насыпал в большой пакет разноцветных марципановых конфет. Он подал пакет Жужике, которая, наверное, давно не видела подобных сладостей. Она жадно схватила конфеты, разгрызла штучки три, а остальные стала распихивать по карманам.

— Ты почему не ешь? Не понравилось?

— Пусть и на завтра останется.

Золтан невольно подумал: сколько должна была перенести эта маленькая девочка, чтобы стать такой расчетливой!

— Скажи, а у тебя есть кукла?

— Была одна, по имени Пирошка, а другую я звала Марци. Но сейчас нет.

— А куда же они делись?

— Потерялись, потому что мы все время переезжали.

Золтан не рискнул расспрашивать девочку дальше, понимая, что, о чем бы он ни заговорил, он обязательно заденет больное место. Молча они шли по улицам. Шум боя несколько утих. Дул холодный, пронизывающий ветер. В доме по указанному адресу Золтану открыла дверь толстая женщина в халате. Не дожидаясь каких-либо объяснений, она схватила Жужику и, ласково воркуя, начала раздевать ее.

— Ты добрый солдат и всегда тихо говоришь, — сказала Золтану на прощание девочка. — Дай я тебя поцелую.

Золтан наклонился, и маленькие теплые ручонки обхватили его за шею…

Расчувствовавшись почти до слез, он вышел на улицу и, миновав один дом, свернул в какую-то подворотню, чтобы никто не видел его состояния. Прислонившись головой к штукатурке, он на минуту закрыл глаза. Казалось, ему сжала сердце сильная и жестокая рука.

Чего они хотят от него? Почему не позволят где-нибудь отсидеться? Ведь он слабый, непрактичный человек, который ничего не знает, кроме своих книг, который не может ни разжечь печку, ни утешить маленькую девочку. А как уютно сидела она у него на руках, словно птенчик, выпавший из гнезда…

Рукавом шинели Золтан стер со лба холодный пот. Он невольно вспомнил картину далекого прошлого: лет восемь назад, еще учась в гимназии, он летом отдыхал в маленьком чонградском селе у дальнего родственника отца, дядюшки Михая. Однажды в жаркий день после обеда он бродил по окраине села среди бедных лачуг. Навстречу ему выбегали босоногие детишки бедняков и выпрашивали кто хлеба, кто монетку. Он как наяву увидел эту картину и вдруг вспомнил сны, которые ему тогда снились. Однажды ему приснился сон, что он стал ужасно богатым и знатным, не то помещиком, не то министром, очень умным и справедливым. Он ходил по селам и пригородам и раздавал бедным и больным деньги богатых. Этот сон так запал ему в память, что он несколько дней потом мысленно продолжал эту игру. Он придумывал, где он будет жить, кто будут его друзья. Но вскоре пришла пора уезжать из села. Начинался новый учебный год, и он забыл и о своем сне, и о своих мечтах и уже никогда больше не испытывал желания стать добрым министром.

Тяжело вздохнув, он медленно пошел дальше. Какое-то бессознательное любопытство потянуло его на улицу Татра. Еще издалека он увидел, что перед домом, из которого он унес Жужику, выстроилась длинная колонна людей с узлами, узелками, корзинами — совершенно такая же, как та, которую он видел утром. По обе стороны ее по тротуару медленно расхаживали вооруженные винтовками и автоматами нилашисты.