Буддийская философия мысли

3.0.9. Этот процесс «деантропологизации» (то есть частичного устранения индоиранской мифологии) был осуществлен во время добуддийского периода. Потому во время так называемого протобуддийского периода ум рассматривали и анализировали как «некий» или «чей угодно», а не обязательно как «человеческий», «его», «ее». Но в этом протобуддийском йогическом движении была еще одна мощная тенденция, которую, я полагаю, сами йоги никогда не выделяли. На мой взгляд, это было обусловлено тем простым фактом, что само понятие «культуры» там полностью отсутствовало. Я здесь имею в виду полное невнимание к этноцентрическим свойствам в протобуддийской философии. [Позвольте подчеркнуть, что понятия «культуры» нет и в моем метаподходе и что я использую его как не более чем метатермин, обозначающий абстрактное европейское мировоззрение, причем только тогда, когда оно сопоставляется или противопоставляется индийскому мировоззрению.] Рискну утверждать, что объективный процесс декультуризации (то есть нейтрализации понятия культуры) в протобуддизме был выполнен настолько, что в конце концов сама возможность возврата к этнической определенности была сведена к нулю. Однако при этом я подчеркиваю, что такой процесс можно понимать лишь с точки зрения внешнего наблюдателя и как таковой он сохраняет свою значимость лишь в рамках моего метаподхода, где такие понятия, как «культура» и «раса», лишены философской значимости и используются исключительно ради сравнения. Я полагаю, что этот процесс (посредством которого понятие культуры лишалось своей значимости) был крайне важен для облегчения исследования ума тем, что очищал его от всех «случайных» феноменов. Таким образом, manas (или «ум», «ментальность») – после полной его демифологизации, декультуризации, деэтнизации и даже дегуманизации – является главным объектом моего исследования в этом эссе[57].

3.0.10. Когда я говорил об абсолютной объективности мифа, то принимал во внимание, что мифологическую структуру нельзя никак интерпретировать (и менее всего психологически), если рассматривать ее изнутри потока традиции. И что, рассматривая такую структуру, внешний наблюдатель при необходимости пришел бы к такой же неинтерпретируемости. Уникальность и закрепленность мифологического события может позволить участнику мифологической ситуации интерпретировать свои собственные состояния ума (в терминах данного мифа), но обратное отношение интерпретации невозможно. Поэтому речь может идти о «мифологическом мышлении», но не о «психологической мифологии». Ведь последняя имеет дело с умственным содержанием мифов, предполагая тем самым возможное существование переменных в (субъективных) интерпретациях мифа. Это так, потому что в любом мифе все содержания ума – нементальны и процесс демифологизации начинается как раз там, где прагматический уровень мифологии запускает свою собственную «субъективную» интерпретацию. Так и поступали йоги в добуддийскую эру, что не мешало им использовать некоторые специфически мифологические термины, сюжеты и ситуации как текстуальные формы – но эти формы не формировали их мышление.

3.0.11. Но для того, чтобы сказать «есть миф» или «это миф», мне пришлось бы не только указать на определенную вещь, существующую как объект моего мышления, но и зафиксировать этот объект вне своего собственного мышления. Это пришлось бы сделать для того, чтобы полностью осознавать, что само мое мышление находится за пределами этого объекта и всех других таких объектов, составляющих тем самым совсем другой класс объектов, очевидно отдельный от класса «всего мифического». Этой мыслительной процедурой устанавливается другой аспект абсолютной объективности мифа, в котором миф представляется как «конструкция» или «сконструированный объект», содержащий ряд особых свойств и качеств мышления (то есть направленных вовне, на мифические объекты). Именно этот аспект мышления, не подверженный мифологической (в данном случае) объективации (то есть это необъективируемое ядро мысли), начинает мыслиться как абсолютное по отношению к мифологии. Но, разумеется, такая формулировка может сохранять свою целостность, только если объективируется именно мифология, ибо есть много других объективируемых вещей, включая саму мысль. Хотя в том виде, в каком она раскрывается в Суттах, мысль остается свободной от такой объективации.